Фейзи описал, как он спрятал лук и колчан со стрелами в овраге. Чтобы заметить место, он осторожно сложил груду камней, стараясь не производить шума, который мог спугнуть пасущееся стадо. Теперь он находился так близко к нему, что слышал, как слоны отламывали небольшие ветки деревьев, росших по краю поляны. Вот слониха шлепнула детеныша своим мощным, похожим на ремень хоботом. Фейзи знал, что такой удар переломал бы ему все кости, но слоненок, казалось, даже не заметил его.
— Через каждые несколько минут, — рассказывал охотник, — я подбрасывал в воздух щепотки пыли, проверяя направление ветра, так как боялся оказаться с наветренной стороны. Опасность быть обнаруженным отсутствовала: я надежно спрятался в овраге, а увидеть маленькие столбики пыли слоны своими слабыми глазами не могли.
— Более всего мне хотелось убить молодого самца. Бивни их особенно ценятся. Я решил, что лучше погибну в борьбе с самцом, чем со слонихой, имеющей детеныша. Причем приблизиться к слонихам было бы гораздо легче, так как все их внимание поглощали детеныши, которых они учили срывать нежные молодые листья с веток или, стоя терпеливо на одном месте, кормили.
Пигмей казался смущенным, когда рассказывал слушателям о том, что взрослые слонихи имеют вымя, вмещающее несколько галлонов[25] молока. Сделав вид, что не слышу этих «статистических» данных, я начала возиться с фонарем. После некоторой паузы он вернулся к рассказу о самой охоте.
— Один из молодых самцов находился в голове стада, — рассказывал Фейзи, — другой — с ближайшей ко мне стороны. Мне понравились клыки того, что стоял ближе, и я решил попытать счастья в борьбе с ним. Осторожно продвигаясь вперед, я приблизился метров на десять. Я видел, как он бродил под деревьями, по временам поднимая свой хобот и срывая пучки листьев. Это был исполин. Одно его ухо покрыло бы половину моей хижины.
Пигмеи беспокойно заерзали на своих местах. Они разом словно по команде вздохнули.
Утомленный дневной работой в госпитале, по лестнице на веранду поднялся Пат и вошел в комнату. Пигмеи явно не могли не заметить Пата, но они не обратили на него никакого внимания. В этот момент для них не существовало ничего, кроме Фейзи и слонов.
— Немного спустя, — вспоминал пигмей, — ближайший слон перестал есть. Он, казалось, был чем-то обеспокоен, и я стал опасаться, что он почуял опасность. Несколько позже я понял, что беспокоило слона. Дело в том, что самец, находившийся на противоположной стороне поляны, оставил свой пост и приблизился к одной из слоних, а мой приревновал его. Он оттопырил уши и стал помахивать хоботом над землей. Это было мне на руку — слон, занятый слонихой, не обращает на все остальное никакого внимания. Я, пригнувшись, стал продвигаться вперед, пока расстояние между мной и ближайшим слоном не сократилось менее чем до двенадцати шагов. Я потел от страха, чувствуя, что теперь ничто уже не заставит меня отказаться от своего замысла.
Маленький охотник, стоявший в моей комнате, вдали от всех опасностей, обливался потом. Его небольшие глаза были сужены, дышал он неровно и с трудом. Глядя на него, я поняла, какое мужество удерживало его там, возле слона, на расстоянии многих дней пути от широкой Эпулу. Но дело было не в одном мужестве. Это был извечный конфликт джунглей. Глубоко укоренившийся инстинкт охотника толкнул Фейзи на эту борьбу. Безотчетно ведомый этой силой, он, не колеблясь, пошел бы даже на смерть.
— Слоны по-прежнему не подозревали о моем присутствии, — рассказывал пигмей. — Я находился так близко, что слышал, как урчало у них в животах. Все они перестали есть, привлеченные ухаживанием слона за слонихой. Он бил ее своим хоботом по голове и спине, игриво толкал головой. У нее, видимо, не было детеныша. Отделившись от стада, она двинулась прочь, словно отыскивая более уединенное место. Самец не отставал. Его шутки стали более грубыми, теперь он был уже совершенно поглощен своей страстью. Я не мог внимательно наблюдать за этим слоном, так как боялся потревожить его соперника, стоявшего около меня. Глядя на ближайшего ко мне слона, я понимал — любовная игра в любую минуту может быть прервана. Находившийся около меня слон стоял как вкопанный; хобот его был мягко опущен вниз, уши прижаты к голове. Он весь дрожал под жесткой броней кожи. Я понял, что настало время нанести удар. Держа копье острием вверх, я стал осторожно красться вперед, пока, наконец, не оказался прямо под взбешенным от ревности животным. Мгновенно распрямившись, я всадил ему глубоко в брюхо свое копье. Оттуда через рану вырвалась сильная струя газа. От его тошнотворного запаха я чуть было не потерял сознания. Мне показалось, что слон почуял меня еще до того, как копье попало в цель. Однако он, не поворачиваясь, бросился к стаду, производя страшный шум и трубя от боли. Мадами никогда не видела бегущих слонов, поэтому она не может представить, как быстро они передвигаются. Только что они находились на месте. Но уже в следующий момент можно было видеть лишь полосу пыли, терявшуюся среди деревьев.