Фейзи устало опустился в кресло. Я гордилась тем, что так хорошо его понимала. Я изучала язык кингвана уже несколько лет, но все еще удивлялась тому, что легко понимаю его.
Затем маленький охотник заговорил вновь,
— Я шел по следу слона два дня, пока он не стал слабеть. В первый день я нашел свое копье, которое он вытащил из раны и забросил в кустарник. На второй день, после полудня, когда я его нагнал, он уже умер от потери крови.
В полночь, едва отдохнув, Фейзи повел за мясом счастливую и возбужденную толпу пигмеев. Мне тоже хотелось пойти вместе с ними, но об этом не стоило заводить и речь, ибо из-за меня они должны бы были идти медленнее, а они спешили добраться до животного, прежде чем гиены и шакалы растащат все, за исключением бивней. Я могла некоторое время идти по лесу так же быстро, как пигмеи. Но пройдя таким темпом около часа, я уставала, и мне становилось трудно уклоняться от ветвей лиан. Пигмей же, даже с ребенком или корзиной, может идти быстрым шагом весь день. Столь же выносливы и негры.
Пока пигмеи ходили за мясом убитого слона, ко мне в гости приехал известный фотограф журнала «Лайф» Элиот Элисофен. Мы познакомились летом на полуострове Кейп-Код. За время, прошедшее после нашего знакомства, Элиот исколесил весь мир. Он сильно изменился.
Во время своего пребывания у нас Элиот большей частою находился в пигмейской деревне, фотографируя сцены из жизни пигмеев маленьким фотоаппаратом, линза которого стоила, вероятно, тысячи долларов. От старика-пигмея, оставшегося дома, я узнала, что после возвращения пигмеев из леса состоится что-то вроде празднества с танцами и песнями. Элиот собирался заснять все это на пленку. Однако из Нью-Йорка к нам пришло какое-то срочное сообщение на его имя, и он сразу же отправился на побережье. Мне показалось, что Элиот получил распоряжение проинтервьюировать знаменитого альпиниста Кэнона Дитри. Уезжая, Элиот успел только сказать, что любит свою профессию газетчика за то, что она не оставляет ему времени для скуки. Мне пришлось запечатлеть возвращение пигмеев и их празднество лишь в своей памяти, поскольку фотоаппарат мой был поломан, а пленка пришла в негодность от влажного воздуха джунглей. Момент возвращения пигмеев трудно было бы не заметить. Они напоминали вваливающихся в пивную лесорубов, которые всю зиму провели за пилкой строевого леса. Хотя я знала, что пигмеи совершенно трезвы, но вели они себя так, словно выпили вина или находились под действием наркотиков.
Пока в джунглях разделывалась туша слона и отделялись бивни, пигмеи успели по горло наесться мяса. Фейзи настоял, чтобы в деревне его хозяина негра Нгомы была сделана остановка, где Нгоме вручили его долю. Нгома остался так доволен, что пустился в пляску, которая длилась более четырех часов. Распевая и танцуя в течение всего пути и, по-видимому, совершенно не устав, пигмеи зашли в лагерь Патнем. Они воспевали охотничью доблесть Фейзи, и при этом каждый словно воспринял частичку его храбрости.
Великолепные бивни Фейзи отдал Пату. Это огорчило Нгому, однако пигмей считал, что хозяин его получил достаточно бесплатного мяса, хотя абсолютно ничем не помогал в охоте на слона. Ночь была посвящена победным танцам. Пигмеи приготовили краску, смешав золу с водой, и разрисовали себя так, что стали похожими на чудовищ. За свои поясные шнурки они заткнули огромнейшие пучки листьев. Барабаны звучали на этот раз громче обычного. Сначала танцевали только мужчины. В пантомиме они изобразили, как Фейзи искал огромное животное, а затем показали сотню различных вариантов самой охоты. Фейзи, обычно такой скромный и непритязательный, на сей раз отбросил сдержанность и танцевал как одержимый, в которого вселилась сверхъестественная сила, при этом он размахивал копьем, словно балетный танцор.
Фейзи упорно не хотел чистить оружие, на котором при свете больших костров можно было легко разглядеть темно-красное пятно — запекшуюся кровь слона. Около полуночи к танцующим присоединились женщины. Дети спали в маленьких хижинах под присмотром старух. Софине, как первой жене героя Фейзи, также воздавались почести. Ей была оказана особая честь возглавить первый танец мужчин и женщин, который был поразительно похож на босоногий вариант шоттиш[26]. Потом эта привилегия выпала на долю всех остальных женщин, и никто не мог упрекнуть Софину в эгоизме. Когда замолкли барабаны, Анифа, сводная сестра Мукабасы, принялась воспевать великие деяния Фейзи. Другие хором поддержали ее, и, должно быть, на много километров вокруг дрожали в своих норах звери, напуганные этими странными звуками. В празднествах участвовали жена Сейла Томаса и Базалинда, старая жена Донейта, которая вернулась в лагерь несколько недель назад после своего исчезновения с мужчиной из соседней деревни. Присутствовало также много других женщин. Если не считать маленьких передников из тапы, все они были обнажены. Некоторые пигмеи, нарвав ярко-красных цветов, вплели их себе в волосы.