Охотник Моке и Саламини, отец одной из девушек, ожидавших обряда посвящения, приготовили мясо и, соперничая между собой в выборе лучшего куска, угостили меня.
Херафу, маленький философ, у которого не было в лагере детей и ни одного близкого родственника, ожидавшего обряда алима, сидел один и, как мне показалось, наблюдал всю эту суматоху с некоторым пренебрежением.
— Тебя, кажется, не радует обряд алима, — сказала я ему.
Он поднял глаза от дрожащего пламени костра.
— Мадами, никто не радуется приходящей старости, — сказал он. — Когда я был молодым, я прокладывал себе дорогу во многие хижины алима. Теперь у меня нет желаний. Это печалит меня.
Я отошла, оставив его одного. Поистине нет лекарства против наступающей старости!
Едва я успела добраться до своей хижины, как поднялся адский шум. Двенадцать молодых мужчин и юношей, которым дали понять, что среди девушек, находящихся в большой хижине, найдутся такие, которые не останутся равнодушными к их ласковым уговорам, оставили свои костры и направились к хижине. Женщины, стоявшие на страже, схватили прутья и лиановые лозы и преградили им путь.
Началось настоящее избиение. Я слышала вопли женщин и звонкие сильные удары хлыстов по обнаженным телам. Мужчины старались не кричать от боли, и я видела, что женщин не награждали ответными ударами.
Общая свалка распалась на ряд отдельных и ожесточенных схваток. Некоторые стражи, чувствуя, что мужчины намного сильнее их, выхватили из костров головешки и, размахивая ими, заставили отступить нетерпеливых парней. В эту ночь ни один из них не прорвался через кордон женщин. В большой хижине происходило какое-то движение, девушки кричали и переговаривались, однако я не могла понять, рады они или разочарованы таким исходом сражения. Старшие мужчины сидели отдельно, сетуя на отсутствие храбрости у молодежи. Спать все легли рано, словно понимали, что это — предварительные действия. Главное было впереди.
Следующий день с утра был пасмурным и ничего хорошего не предвещал. Дождь лил как из ведра, мешая рыбакам ловить рыбу. Несколько женщин соорудили примитивный шатер, крытый листьями, и стряпали под крышей. Часам к трем всех охватило беспокойство. Над высокими деревьями сверкали молнии, а в отдалении непрерывно гремел гром. Наступление темноты ознаменовалось концертом, который, однако, устроили не насекомые. Легкий ветерок, еще днем покачивавший верхушки деревьев, к вечеру превратился в ураган. Он раскачивал кроны деревьев, срывал с них листья и кружил беспорядочной массой над содрогавшимися ветвями и трепетавшей на них листвой.
Внизу, на земле, буря вначале не очень давала о себе знать. Лагерь был окружен лесом, который защищал его от ветра. Но по мере того как молнии сверкали все ближе и ветер становился все стремительнее, я заметила, как под его напором начали трепетать листья, покрывавшие хижину. Дождь налетал косыми широкими полосами, которые волнами пробегали по поляне. Раскаты грома, отраженные зеленой стеной леса, проносились над маленькими хижинами пигмеев и замирали, сердито громыхая вдали. «Выдержат ли хижины усиливающийся напор ветра?» — думала я. Они качались, но было ясно, что именно эта гибкость, эта способность раскачиваться под напором ветра помогали им выдерживать его натиск. Забежал Фейзи, чтобы узнать, как я себя чувствую.
— Теперь Мадами понимает, почему мы в первый день свалили старые, ненадежные деревья, — сказал он. — Крепкие зеленые деревья устоят под напором ветра.
— Буря будет продолжаться всю ночь? — спросила я его.
— По-видимому, нет. Сила бури к ночи снижается. Через несколько часов она затихнет, — ответил он.
Мужчины сидели в своих хижинах. Даже наиболее горячие молодые парни были рады остаться под крышей. Но в действия старших женщин буря не внесла никаких изменений. Они по очереди дежурили у двери большой хижины, в то время как дождь хлестал по их обнаженным телам. Он больно и безжалостно бил их по лицам и груди, но они даже не пытались укрыться от его ярости. Мне очень хотелось знать, как оценивали эту доблесть девушки, которые находились внутри.
Фейзи был прав. Через некоторое время дождь ослабел и ветер тоже стал утихать. Буря медленно перемещалась на другую сторону Эпулу, однако это продолжалось довольно долго. Зигзаги молний все еще чертили небо, а сквозь джунгли слышались раскаты грома.