Василий Михайлович подмигнул, делая пробный шаг в сторону своего обхода:
- Мини-фотоаппарат видел у него? С микроплёнкой…
- Нет, - с удивлением поднял брови Семён.
- А я видел. Хоть он его и прячет. К слову, это теперь наша единственная уцелевшая после грозы камера. На неё мы должны снимать все доказательства аномалий, которые будут с нами происходить. В противном случае нам просто не поверят. Луну и спираль мы уже прозевали, но уверен, это только начало. Вернёмся в лагерь, я потребую миникамеру в общее пользование. Ты мне поможешь?
- Не сомневайтесь,- хмуро ответил Семён и, вскинув винтовки на плечи, оба друга, согласно уговору, начали расходиться в разные стороны вдоль прозрачной стены.
- Как там дела? – перекрикивались они, пока позволяли голосовые связки.
- Чувствую какое-то электричество в воздухе. Руки и ноги покалывают…
- Я тоже чувствую нечто подобное. Странные ощущения… к чему бы это?
Голоса всё удалялись, пока не пропали вовсе. Дальше продвигались молча, поскольку докричаться друг до друга уже не представлялось возможным.
Семён шёл вдоль границы сферы и держал постоянно руку на поверхности – гладкой как стекло и немного податливой под его нажимами. Временами он поглядывал на часы, и в который уже раз удивлялся: они у него были не на батарейках. Они были механические. Но, как и рации, как и компасы, они также вышли из строя, а ведь он заводил их вчера вечером. Впрочем, подумал он, после спирали и пульсирующей в небе луны можно было ожидать чего угодно. Механика, так механика. Чёрт их знает эти магнитные поля, да ещё и в аномальной зоне. По его подсчётам можно было уже возвращаться назад – километр он точно осилил. Материал субстанции шёл сплошным слоем без каких-либо изъянов. Сквозь него видны были деревья, ручьи, болота, но дотянуться до них не представлялось никакой возможности.
Тут всё и произошло…
********
Василий Михайлович, выпустив час назад ракету и увидев ответную, уже подходил к месту встречи: он также не обнаружил ничего похожего на то, как им выбраться из этого замкнутого, по всей видимости, пространства. Сквозь преграду были видны начинающиеся холмы перед подножием хребта, ручьи, деревья, не тронутые ураганом, птицы, парящие в небе; сразу рядом – протяни, казалось руку, – и на соседнем дереве за невидимой преградой прыгает белка, а чуть дальше пробежал бурундук. Профессор уже догадался, что ураган промчался только внутри купола. Снаружи природа и не думала буйствовать: всё жило, ползало, летало.
И тем более теперь было странным, что наклонившись над очередным вывороченным кустом в надежде обнаружить источник природного магнетизма, он внезапно от неожиданности отпрянул. Странность заключалась в том, что на него с земли… смотрели глаза.
Огромные, величиной с чайные блюдца, с неподвижными зрачками, плоские, зелёные, сливающиеся своим цветом с травой и немигающие – они смотрели прямо на него и наблюдали за ним с осмысленным интересом.
Профессора прошиб холодный пот. Такого безотчётного ужаса он не испытывал с раннего детства, даже в самых страшных своих снах. Что- то неведомое, неизвестное ему и науке лежало сейчас в траве и наблюдало за ним. Глаза, казалось, изучали его и просвечивали насквозь, будто сканировали его мозг. Они были разумными.
Горизонтальные зрачки как у мифического сатира в козлином обличие настороженно следили за всеми движениями путешественника, непонятно каким образом, оказавшемся на их пути. Василий Михайлович на миг даже почувствовал себя под окуляром микроскопа, словно его кто-то изучает в качестве подопытной бактерии неизвестного вируса. Несомненно, взгляд, направленный на профессора, излучал… интеллект.
От этой твари, лежащей в траве и смотрящей на него, шёл омерзительный трупный запах, будто только что открыли какой-то мясоперерабатывающий завод с хранилищем протухших внутренностей. Смрад возник ниоткуда. Только что воздух был чист и даже в какой-то мере стерилен от электричества – как вдруг наполнился непереносимой вонью, способной свалить с ног кого угодно.
Профессор отскочил на шаг в сторону и, прикрывая нос рукой, дёрнул плечом, чтоб скинуть винтовку. Что делать? Стрелять?
Тут он, собственно и увидел это нечто целиком…
То, что он раньше принимал за участок уже зеленеющей весенней травы – всё это вдруг пришло в движение, вздулось конвульсиями, и… поползло в ближайшие кусты. Скорее, даже не поползло, а поплыло (так уместнее будет). Существо было похоже на постельное одеяло – такой же формы и толщины, когда ты укрываешься им ночью от холода: оно стлалось по земле, обволакивая собой каждую выпуклость, каждый камень, каждый торчащий из почвы сучок, пригорок, впадину, ямку. Так под водой на дне океана скользят над рифами и кораллами осьминоги, скаты и морские звёзды, обволакивая их своими телами и повторяя их очертания. Волнообразными движениями, эта противная и леденящая кровь тварюка, медленно, не спуская глаз с профессора, поползла, поплыла в сторону, где и затерялась вскоре в кустах. Однако запах разложения всё же остался.