Фотография, пожелтевшая от времени пошла по кругу. Все поднялись с кроватей и придвинулись к столу. Юрий Николаевич держал в руке снимок, в то время как Семёнович комментировал:
- Последняя прижизненная фотография моего отца перед самым отбытием в поход. Здесь уже все. Профессор уже прилетел и взял, так сказать, правление в свои руки. Фотограф экспедиции – тот самый, из Сибири (отец его не знал до этого) тоже тут, на этом снимке. Видимо, они тогда только что познакомились. Позже мама мне охарактеризовала каждого участника так, как рассказывал ей отец. Перед походом он часто закрывался с ней на кухне, и о чём они там беседовали, я не знал. Да и не интересно, собственно, было. А уже позже, когда отца не стало, она показывала на этом снимке, кто есть кто. Итак…
Март месяц. 29-е число. 1979-й год. Нижнеангарск. Через неделю они отправятся в свою последнюю экспедицию. Переверните, если любопытно: там ещё сохранились подписи всех участников команды.
Бригадир перевернул снимок, и все увидели почти прозрачные выцветшие фиолетовые чернила, размашисто расписанные по всей задней стороне. Всё было в разводах и пятнах, но почерки просматривались. Пять подписей…разных…давно забытых, утраченных, поглощённых временем, уже давно не живых. Пять росчерков, канувших в Лету.
Нина протяжно вздохнула, и бригадир вновь перевернул снимок лицевой стороной. Было видно, как он переживает – рука слегка дрожала. Тишина у стола была полная: появись сейчас муха – её жужжание походило бы на громкий рокот пролетающего бомбардировщика. Время, казалось, в вагончике вдруг остановилось.
- Баргузинская зона отчуждения. Ни в одном атласе, ни на одной географической карте страны такого названия естественно не существовало. Так назвали этот байкальский регион местные жители, уже будучи более-менее подвержены цивилизации, а буряты за много поколений до описываемых событий окрестили эту зону долиной Восьми Духов. Почему – поймёте позже. А ведь этот регион Байкала был ничем иным, как огромнейшей территорией аномальных магнитных залежей руды неизвестной природы создания, может быть даже внеземных, поскольку ни одна экспедиция оттуда не вернулась, и люди пребывали в неведении. Вот как раз эта экспедиция и должна была восполнить пробелы, касаемые Баргузинского треугольника, причём, основываясь лишь на обычном энтузиазме (в случае успеха – только тогда они бы стали знаменитыми и приобрели славу). Видите этих улыбающихся людей на снимке? Какие все весёлые, жизнерадостные, полные надежд, и в предвкушении какого-либо грандиозного открытия – не важно, какого: загадок и тайн в аномальной зоне хватает всегда – вспомните братьев Стругацких и фильм «Сталкер». Вот и они так думали. Видите, на фоне бочек, бульдозеров и вагончиков стоят мои родители и я между ними? Слева, самый крайний – отец; посередине сорванец – это я, и держит меня за руку мама. Все смеёмся, все радостные, все счастливые. Дальше рядом – Людочка (как её все называли) - единственная девушка в группе. Чуть позже я охарактеризую всех членов экспедиции, как когда-то характеризовала их мне мама, ссылаясь на слова отца перед самым его отходом. Рядом, справа от Люды стоит сам профессор, начальник экспедиции Василий Михайлович, выглядит бодрячком, а ему, заметьте, уже под шестьдесят. Далее рядом, тот, что нахмуренный и единственный, кто не улыбается – Николай Губа, тот самый фотограф из Сибири, неизвестно каким образом затесавшийся в команду. Но о нём позже. А вот в ногах у всех, на земле, на переднем плане и подперев голову рукой, прилёг на миг Санёк или Саша, кто как его величал, - душа парень, весельчак и балагур… прям как наш Женька, - Семёнович бросил снисходительный взгляд на встрепенувшегося друга, - правда, чуток умнее.
- Но- но… - попытался было запротестовать Евгений, но получив от Нины шлепок по затылку, сразу притих. Семёнович тем временем продолжил: