— Да, — смутившись, ответил Димка. — Вот и он, кажется.
Засвистел соловей раскатистыми трелями. Это Жиган разыскивал и дивился, куда это пропал его товарищ.
Высунувшись из дыры, но не желая кричать, Димка запустил в него легонько камешком.
— Ты чего? — спросил Жиган.
— Тише! Лезь сюда… Надо.
— Так ты позвал бы, а то на-ко… камнем! Ты б еще кирпичом запустил.
Спустились оба в дыру. Увидев перед собой незнакомца и темный револьвер на соломе, Жиган остановился, оробев.
Незнакомец открыл глаза и спросил просто:
— Ну что, мальчуганы?
— Это вот Жиган! — И Димка тихонько подтолкнул его вперед.
Незнакомец ничего не ответил и только чуть наклонил голову.
Из своих запасов Димка притащил ломоть хлеба и вчерашнюю колбасу.
Раненый был голоден, но сначала ел мало и больше всего тянул воду.
Жиган и Димка сидели почти все время молча.
Пуля зеленых прохватила человеку ногу; кроме того, три дня у него не было ни глотка воды во рту, и измучился он сильно.
Закусив, он почувствовал себя лучше, глаза его заблестели.
— Мальчуганы! — сказал он уже совсем ясно. И по голосу только теперь Димка еще раз узнал в нем незнакомца, крикнувшего Головню: «Не сметь!» — Вы славные ребятишки… Я часто слушал, как вы разговаривали… Но если вы проболтаетесь, то меня убьют…
— Не должны бы! — неуверенно вставил Жиган.
— Как, дурак, не должны бы? — разозлился Димка. — Ты говори: нет, да и все… Да вы его не слушайте, — чуть ли не со слезами обратился он к незнакомцу. — Ей-богу, не скажем! Вот провалиться мне, все обещаю… Вздую…
Но Жиган сообразил и сам, что сболтнул он что-то несуразное, и ответил извиняющимся тоном:
— Да я, Дим, и сам… что не должны значит… ни в коем случае.
И Димка увидел, как незнакомец улыбнулся еще раз.
…За обедом Топ сидел-сидел да и выпалил:
— Давай, Димка, гвоздь, а то я мамке скажу, что ты койбасу воробушкам таскал.
Димка едва не подавился куском картошки и громко зашумел табуреткой. К счастью, Головня не было, мать доставала похлебку из печки, а бабка была туговата на ухо. И Димка проговорил шепотом, подталкивая Топа ногой:
— Дай пообедаю, у меня уже припасен.
«Чтоб тебе неладно было, — думал он, вставая из-за стола. — Потянуло же за язык».
После некоторых поисков выдернул он в сарае из стены здоровенный железный гвоздь и отнес Топу.
— Большой больно, Димка! — ответил Топ, удивленно поглядывая на толстый и неуклюжий гвоздь.
— Что большой? Вот оно и хорошо, Топ. А чего маленький: заколотишь сразу — и все. А тут долго сидеть можно: тук, тук!.. Хороший гвоздь!
Вечером Жиган нашел у Онуфрихи кусок чистого холста для повязки. А Димка, захватив из своих запасов кусок сала побольше, решился раздобыть йоду.
…Отец Перламутрий, в одном подряснике и без сапог, лежал на кушетке и с огорчением думал о пришедших в упадок делах из-за церкви, сгоревшей от снаряда еще в прошлом году. Но, полежав немного, он вспомнил о скором приближении храмового праздника и неотделимых от него благодаяниях. И образы поросятины, кружков масла и стройных сметанных кринок дали, по-видимому, другое направление его мыслям, потому что отец Перламутрий откашлялся солидно и подумал о чем-то, улыбаясь.
Вошел Димка и, спрятав кусок сала за спину, проговорил негромко:
— Здравствуйте, батюшка.
Отец Перламутрий вздохнул, перевел взгляд на Димку и спросил, не поднимаясь:
— Ты что, чадо, ко мне или к попадье?
— К ней, батюшка.
— Гм… А поелику она в отлучке, я пока за нее.
— Мамка прислала. Повредилась немного, так поди, говорит, не даст ли попадья малость йоду. И пузырек вот прислала махонький.
— Пузырек… Гм… — с сомнением кашлянул отец Перламутрий. — Пузырек что?.. А что ты, хлопец, руки назади держишь?
— Сала тут кусок. Говорила мать, если нальет, отдай в благодарность…
— Если нальет?
— Ей-богу, так и сказала.
— Охо-хо, — проговорил отец Перламутрий, поднимаясь. — Нет, чтобы просто прислать, а вот: «если нальет»… — И он покачал головой. — Ну, давай, что ли, сало… Старое!
— Так нового еще ж не кололи, батюшка.
— Знаю и сам, да можно бы пожирнее… хоть и старое. Пузырек где?.. Что это мать тебе целую четверть не дала? Разве ж возможно полный?
— Да в нем, батюшка, два наперстка всего. Куда же меньше?
Батюшка постоял немного, раздумывая.
— Ты скажи-ка, пусть лучше мать сама придет. Я прямо сам ей и смажу. А наливать… к чему же?
Но Димка отчаянно замотал головой.