Она медленно ослабляет хватку, но не отпускает, немного отстраняясь, чтобы заглянуть мне в лицо. Я вижу то, что отражается там: нежность, ласка, понимание, облегчение и любовь.
— Нет, сынок. Ты не сделал никаких ошибок. Ты закрывался своей болью как щитом, носил ее как маску, но мы всегда видели, что там под ними. И всегда знали, что ты вернешься к нам, когда придет время. Вернешься к самому себе.
— Рад, что вы верили в меня, потому что я в себя не верил, и до сиз пор не знаю, сколько во мне этой веры.
Мама ладонями обхватывает мое лицо, поглаживая большими пальцами мои щеки, и отвечает:
— Ты не сломался, Джош. Ни коим образом. Жизнь издевалась над тобой, била, разрывала на части, но не смогла сломить тебя. Ты просто не видишь того, что вижу я.
— И что же ты видишь? — не могу не спросить я. — Потому что человек, который смотрит на меня из зеркала — не тот, кем я был или кем хочу быть.
— О, мой хороший, — отвечает она с грустной улыбкой. — Он здесь. Его немного потрепала жизнь, но он все еще здесь. Тебе просто нужно отпустить чувство вины и позволить ему жить.
Мы смотрим друг на друга несколько секунд, и я не вижу в ее глазах ничего, кроме одобрения.
— Мне очень повезло, что ты моя мама, — признаюсь я с улыбкой.
Она берет меня под руку, и мы идем к отцу, на котором сейчас висят Айви и Артур.
— О, я знаю, дорогой, — невозмутимо отвечает мама. Своей рукой она скользит по моей и добавляет:
— Скоро мой день рождения. Дорогие подарки в знак твоей признательности приветствуются.
Не могу сдержаться и смеюсь. Громко. От чего папа и Айви поворачиваются, а когда мы подходим ближе, глаза моего отца становятся круглыми от звучащей в моем голосе радости.
— Рад видеть тебя, старик, — приветствую папу, крепко обнимая его обеими руками — никаких чисто мужских рукопожатий — и он держит меня в объятиях немного дольше, чем обычно. Неуверенно похлопывает меня по спине, но я все же замечаю блеск в его глазах, когда он отступает и говорит:
— Не такой уж я и старик. Я все еще в состоянии отшлепать тебя по заднице.
Еще один лающий смех вырывается из меня.
— А ты когда-нибудь кого-нибудь из нас шлепал по заднице? Не знаю, как вы с мамой справлялись, но не думаю, что хоть кого-то из нас пороли.
— Джейк был к этому близок, — добавляет мама от себя.
Я все еще обнимаю отца, но когда поворачиваюсь к ней, у нее на одной руке уже сидит Айви, а на другой Артур, оба ребенка улыбаются одинаковыми улыбками, которые так и сияют на их лицах.
— В это я могу поверить, — киваю я в знак согласия. — Его до сих пор сложнее всего контролировать.
— О, ну, не знаю, — вставляет замечание мой отец. — Кажется, Эмма вполне с этим справляется.
— Любовь хорошей женщины может творить чудеса, — отвечаю я отцу, но мои слова предназначаются маме. От нее не укрылось двойное значение моей фразы, и она улыбается мне. Эти слова предназначаются и ей, и женщине, которая придавала моей жизни смысл.
Лора улыбается.
— Идем, папа, — требует Айви, вовремя отрывая меня от внутренних размышлений. Сегодня здесь нет места для грусти. Наша семья воссоединилась, и самое время внести в жизнь поправки и двигаться вперед. Всем вместе.
— Ты права, принцесса Айви. Идем и покажем бабуле с дедулей, как хорошо ты умеешь плавать без своих нарукавников.
— Я могу проплыть сама от одного конца до другого, — гордо заявляет она моим родителям с широчайшей улыбкой на лице.
Под счастливые вопли удивления, которыми Айви жадно захлебывается, мои родители идут к выходу, у каждого в руках по ребенку, а я позади, тащу их багаж.
Может, я и приехал на Ибицу, чтобы сбежать от воспоминаний, не встречаться с людьми, которых люблю, но последний месяц здесь показал, что невозможно сбежать от тех, кто желает тебе только лучшего. Без них ты рискуешь потерять себя. А с ними ты существуешь.
***
— Бабуля, это моя комната, а это — Алтурра.
Слышу, как Айви устраивает маме большой ознакомительный тур, пока я сажу Артура в детский стульчик, чтобы покормить его обедом.
— Кажется, вы здесь хорошо устроились.
Мой отец осматривается поверх дымящейся кружки с кофе.
— Первая неделя была просто кошмаром, пока мы пытались наладить быт, но да, — улыбаюсь ему искренне через плечо и не могу не заметить облегчение и гордость на его лице, когда он смотрит, как я справляюсь с Артуром. — Нам здесь стало лучше. Всем нам.