Турецкий благоразумно промолчал.
– Итак, в одиннадцать сорок пять «Антигона» отшвартовалась от пирса и вышла в открытое море. Как уже было сказано, обычная развлекательная прогулка. Приятно провести время, искупаться в открытом море, половить рыбку… в общем, насладиться морской жизнью. В воскресенье вечером яхта должна была вернуться в Сочи. Думаю, не стоит сейчас восстанавливать хронологию событий – в какое время и в какой последовательности пассажиры восходили на борт. Вы сами это сделаете позднее. В кают-компании Герда накрыла поздний ужин, но время было позднее, многие сразу легли спать, чтобы пораньше проснуться.
– Я поел, – хмыкнул писатель.
– Еще бы ты не поел, – ухмыльнулся Голицын. – На нижней палубе вы уже были. Представляете там обстановку. Передний отсек – для гостей и хозяев, задний – для обслуживающего персонала. Каюту Николая вы уже знаете. Первая по правому борту. В следующей поселили Ксению, за ней – Иван Максимович с Ольгой Андреевной. Затем пустая, далее Манцевич, и последнюю каюту на этой стороне выбрал Феликс.
– Мне понравилось, – с достоинством кивнул беллетрист. – Кровать мягкая, могу на животе лежать. А чуть пожестче, уже не могу – качаюсь неваляшкой.
– Первые каюты слева, – повысил голос Голицын – он не любил, когда его перебивали, – я, Ирина и Салим. Далее – вновь пустая, далее – Робер с Николь и, наконец… снова пустая.
– Мерси, Игор, – улыбнулась француженка, – у тебя немного уютно, нам понравилось. Правда, Робер?
Француз с важностью кивнул.
– Только в клозете немножко мусор, – призналась Николь. – Плохо льется вода, понимаешь? И иллю… илли… как это… окно нельзя открыть.
– Что же ты сразу не сказала? – поморщился Голицын. – Работнички, итить их!.. Я пришлю матроса, он все сделает. Что касается второго отсека – две каюты там пустые (в одной из них весьма «своевременно» оказались вы), в третьей поселилась Герда, в четвертой – оба матроса. Можете назвать последнюю кубриком. Парни проверенные, оба местные, не впервые выходят с нами в море. Такая вот диспозиция на текущий час. Николай Лаврушин, к нашему великому прискорбию, мертв. Был ли это несчастный случай? Складывается впечатление, он с кем-то разговаривал. Разумеется, это были не вы. Зная, что на борту такого субъекта быть не должно, Николай поднял бы шум. Альберт с Салимом осмотрели тело. Николая ударили по лицу – в районе переносицы имеется припухлость и небольшая ранка, порвалась кожа. Он упал, ударился затылком о выступающую часть обрамления иллюминатора. Пролежал всю ночь. Утром люди поднялись на верхнюю палубу – вы сами были свидетелями, мы сидели, мирно общались, ждали, пока Герда накроет на стол. Так уж вышло, что к Николаю этим утром никто не заглянул.
– Почему? – Турецкий повернулся к Лаврушиным, перевел глаза на Ксению. Девушка побледнела еще больше, сжала пальцами подлокотник. Моргал, волновался и собирал с одежды несуществующие ворсинки Иван Максимович. Смотрела в точку и не шевелилась Ольга Андреевна.
– Не будем сейчас разбираться, – поморщился Голицын. – Вы сами это выясните. Надеюсь, вы улавливаете мою мысль? Вам предстоит провести расследование обстоятельств смерти моего племянника Николая Лаврушина. Вы должны найти виновного, который находится на этом борту. В вашем распоряжении остаток сегодняшнего дня, весь завтрашний день и, если понадобится, понедельник. Человек, который это сделал, признаваться не намерен. Поэтому я вынужден принять меры. С этого момента под подозрением находятся все.
«И даже вы», – подумал Турецкий.
– Ходите, разбирайтесь, беседуйте со всеми, с кем посчитаете нужным, суйте нос не в свои дела, никто не будет чинить вам препятствий. Вам же нужно поддерживать себя в профессиональной форме, нет?
– Особенно в отпуске, – пробормотал Турецкий.
– Не будем начинать все заново, – Голицын нахмурился. – Вопрос об оплате мы обсудим позднее.
– Подождите… – очнулась Ольга Андреевна, подняла голову, обвела безжизненным взглядом присутствующих. Люди смущались, прятали глаза. – А как же… Николаша?
– Мне очень жаль, Оленька, но ты должна понять, – мягко произнес Голицын. – Тело должно быть предано земле, и оно будет предано. Но позднее. Пусть наш сыщик внимательно его осмотрит, а потом мы отнесем Николая в холодильник. Уикенд превращается в дни скорби, что поделать. Я отдал распоряжение Глотову и Шорохову – судно не вернется в Сочи. Мы будем дрейфовать вдоль береговой полосы. Если понадобится, встанем на якорь. «Антигону» никто не покинет. Средства связи всем придется сдать, я запру их в сейф… хотя, я не думаю, что здесь имеется сотовая связь.
– Главное, не забраться в территориальные воды Грузии, – усмехнулся Феликс, – а то будет нам всем вторая осетинская война.
– Ты считаешь, это самое главное? – устремил на него Голицын неприязненный взгляд.
– Прости, Игорек, – Феликс скорчил театрально-рабскую мину.
– Мне кажется, вы поступаете неправильно, Игорь Максимович, – сказал Турецкий. – О смерти на борту следует известить правоохранительные органы. А уж органы, вкупе с медициной, пусть решают – было это убийство или несчастный случай. Царапина на лице, говорите? Тем более – человек, ударивший Николая, мог занести ему под кожу свой эпителий, частички своего ДНК. Возьмут пробы у присутствующих на борту, сравнят – и через день, от силы два, виновный в гибели молодого человека будет известен правоохранительным органам.
– Может, правда, Игорь? – подняла голову Ольга Андреевна. – Зачем тебе нас мучить? Этот человек все равно ничего не сможет выяснить…
– Повторяю в десятый раз, мне очень жаль, Оленька, – с ноткой раздражения сказал Голицын, – но вопрос уже решеный. Сыщик, свалившийся нам на голову, проведет расследование и доложит о результатах. Не буду объяснять, какими причинами я руководствуюсь, поступая именно так. «Их есть у меня», можете не сомневаться. Незачем милиции раньше времени совать свой нос в чужие дела. В положенное время органам сообщат. И попробуйте убедить меня в том, что я должен быть другим, – нотки раздражения в голосе миллионера окрепли.
Народ безмолвствовал. Уикенд накрылся ржавым тазиком, – красноречиво говорила обиженная физиономия писателя-беллетриста. Лучший друг подозревает нас – своих лучших друзей? – гласила изумленная мина коммерсанта Робера. Его супруга с растущим любопытством разглядывала Турецкого. Уткнулся в пол Лаврушин. Молчали, никого не замечая, две скорбящие женщины.
– Прошу прощения за глупый вопрос, Игорь Максимович, – подала голос Герда, – но обед по расписанию?
– Компот свари, – проворчал Голицын, – печальный день, как-никак. Помянем душу раба божьего… Господа, можете расходиться. Не возражаю, если каждый займется своим делом.– Минутка есть, Игорь Максимович? – поинтересовался Турецкий.Они остались одни в кают-компании. Пассажиры разбрелись – кто по палубам, кто по каютам. Последней удалилась Ирина Сергеевна – вопросительно глянув на мужа. Голицын снисходительно кивнул – иди, мол, так и быть. В проеме образовался бдительный глаз телохранителя – скептически смерил «неблагонадежного» пассажира. Еще один жест со стороны босса – Салим неохотно отклеился от косяка, прикрыл дверь на палубу.
– Хотите начать с меня? – усмехнулся Голицын. – Ну, что ж, имеете право.
Он поднялся, добрался до холодильника, утопленного в стену, извлек оттуда банку чешского пива, раскрыл, слизал пену, сделал глоток. Миллионер, разминающийся пивом, – это занятная картина, но Турецкого в данный момент больше интересовало лицо Голицына.
– Пива хотите?
– Нет, спасибо. Не такой уж я и специалист по уничтожению алкоголя путем приема внутрь.
– Да ну?! – изумился миллионер.
– Ну да, – кивнул Турецкий. – Забудьте все, что видели сегодня утром. Вы точно не хотите обращаться в милицию?
– Послушайте, Александр Борисович, – начал раздражаться Голицын, – я похож на человека, меняющего свои решения? – Он пересек кают-компанию, опустился в кресло. Видимо, это было его любимое кресло.
– Так я же не спорю, – Турецкий пожал плечами. – Вам решать. И ошибки – тоже ваши. Скажите, вы много лет женаты?
– Четыре года, – усмехнулся миллионер. – Я встретил Ирину на балу в Санкт-Петербурге. Звучит глупо, но так оно и было. Один авторитетный господин, директор крупного благотворительного фонда, имеющий устойчивые связи с генерал-губернатором… пардон, губернаторшей, – Голицын язвительно усмехнулся, – устроил званый вечер в одном из питерских дворцов. Я вырвал эту женщину буквально из пищевода у какого-то алчного гангстера. Впрочем, гангстер в накладе не остался… Это так важно для вас?