– Вы сами начали рассказывать, – пожал плечами Турецкий. – Дети есть?
– Нет, – ответ прозвучал достаточно резко.– Простите. Вы были близки с Николаем? Я имею в виду… нормальные человеческие отношения. Что он был за человек?– Ну… – Голицын почесал затылок, сделал продолжительный глоток – настолько продолжительный, что после него осталось только потрясти банку, – как бы выразить в трех словах?.. Резкий, но добрый, умный, но наивный, близорукий, но дальнозоркий… Я говорил, что взял его на работу в свои структуры, – кстати, вовсе не за тем, чтобы сделать одолжение братцу. Николай хорошо учился в институте, имеет диплом с отличием, у него феноменальная память, из парня уже формировался неплохой юрист с цепкой хваткой. В принципе, если бы все пошло нормально, через год-другой я переместил бы его поближе к себе…
– Как насчет недостатков?
– Обычные человеческие недостатки, – пожал плечами Голицын. – Временами вспыльчив, недоверчив, хитер. Но пацан без подлости – уж я бы раскусил, будь в нем что неладно…
– Отношения с Ксенией у него были серьезные?
– А почему вы спрашиваете? – удивился Голицын. – Их свадьба, как говорится, была на мази. Никто не возражал, Ольга Андреевна, насколько я знаю, к невестке относится вполне благосклонно…
– У Ксения и Николая были отдельные каюты, – лаконично объяснил Турецкий.
– Ах, вот оно что… Пусть вас это не обманывает. Жест приличия перед матерью и отчимом. Можете не сомневаться, после того как все улеглись, либо Николай пришел к Ксении, либо Ксения пришла к…
Голицын осекся, озадаченно потер лоб донышком пустой банки, уставился с интересом на сыщика.
– Вы хотите сказать, что?..
– Ничего я не хочу сказать, – фыркнул Турецкий. – И подозревать несчастную девушку раньше времени – тоже не хочу. И вам не советую. Уговорили, Игорь Максимович, буду разбираться. Скажите, какие отношения были у вашей супруги с Николаем?
Серая тень пробежала по челу миллионера.
– Ну, что вы, какие отношения… Они от силы несколько раз виделись. Точнее сказать, два раза. Когда Лаврушины в полном составе приезжали к нам в гости в Дагомыс, и в прошлом году – на День весны и труда я устраивал аналогичную прогулку на яхте… Кстати, публика, за малым исключением, была та же самая. Ах, простите, на ваш вопрос я не ответил. Про отношение Ирины… Спокойное, Александр Борисович, отношение. Николай – мальчик, Ирина – взрослая женщина.
– Почему у вас с братом разные фамилии?
– А что в этом странного? – миллионер пожал плечами. – Двадцать лет ношу, не жалуюсь. Голицына – девичья фамилия моей матери. Сменил, когда открыл свой первый кооператив по изготовлению садовых леек и тяпок. Хорошо звучит, согласитесь, – тяпки от Голицына? – миллионер тихо засмеялся. – Еще вопросы есть, Александр Борисович? У вас появилось хоть одно твердое мнение?
– Появилось, – согласился Турецкий. – Могу с уверенностью сказать, что человек, затащивший меня на «Антигону», и человек, убивший Николая – совершенно разные люди, но оба они находятся здесь. Вам не кажется происходящее каким-то странным, Игорь Максимович?
– Это не ваша забота, Александр Борисович, – в голосе миллионера заскрипела жесть. Возникала уверенность, что «богатенький буратино» что-то знает. Но природное упрямство (или другие неведомые науке причины) не позволяет обратиться за помощью к правоохранительным органам. – Расследуйте преступление, уважаемый сыщик. Судя по всему, оно имело место. Осмотрите хорошенько тело, оно продолжает лежать в каюте.
– Вы кого-то подозреваете?
– Нет.
– Понимаю, ведь на яхте только близкие и проверенные люди… Последний вопрос, Игорь Максимович. Вернее, просьба. Я должен позвонить жене. Не делайте протестующих жестов – это естественное желание нормального человека. Потеряв меня из вида, она обратится в милицию. Милиция не разгонится, допускаю. Пресловутые сорок восемь часов еще не истекли. Но она будет действовать через Москву. Не сомневайтесь, Игорь Максимович, после нескольких звонков сочинская милиция построится и дружными колоннами отправится меня искать. Будут работать со всеми бродягами, нештатными сотрудниками и осведомителями. Найдется тот, кто видел меня поздним вечером. Не исключаю, что в разработке появится слово «Антигона». При изящном повороте дела инцидент могут рассмотреть, как насильственное удерживание человека. Всячески не хочу угрожать, но… вам оно надо? – Турецкий подумал и добавил: – В добавление к уже имеющимся у вас неприятностям?
Губы Голицына побелели. «А ведь определенно что-то не так, – сообразил Турецкий. – Этот тип чего-то боится. Он считает, что смерть Николая – первая ласточка. Ему плевать на Николая, он боится за себя. И у него есть причины держаться подальше от официальных структур».
– Александр Борисович, не надо на меня давить. В этом море все равно нет никакой связи.
– Перестаньте, Игорь Максимович. Нас же не вчера в капусте нашли.
Он добился, чего хотел. Голицын сделал раздраженное лицо, вышел из каюты. Вернулся через пару минут – Турецкий не успел даже толком задремать. Сунул в руку громоздкий спутниковый телефон.
– Пользуйтесь. Надеюсь, хватит ума не упоминать в разговоре слово «Антигона»? Звоните, Александр Борисович, не смотрите на меня так выразительно – я не выйду.
– Я слушаю, – прозвучал в трубке сухой, но немного дрожащий от волнения голос Ирины. Сердце защемило.
– Это я, Ириша. Со мной все в порядке, не волнуйся.
– С чего ты взял, что я волнуюсь?
– Прекрати, Ириша… Я виновен только в том, что собрался в баре пропустить стопку. В ней что-то было. А я сглупил – выпил и вторую. Этот тип… он сидел через столик. Я посадил его за убийство двенадцать лет назад. Ты считаешь, было бы лучше, если бы он меня убил из позыва благородной мести? Он подговорил бармена. Не подойди я за этой клятой стопкой, нам обоим бы подсунули отраву в еду или в шампанское.
– Бедненький, – посочувствовала Ирина, – ты принял удар на себя?
– Давай без иронии.
– Давай без иронии, – согласилась жена. – Не возражаешь, если мы перейдем к менее существенному вопросу? Сущий пустяк: куда на сей раз тебя занесло коварное либидо?
– В море, Ириша.
– Какая прелесть, – восхитилась она. – А можно спросить, что ты там делаешь? Надеюсь, ты не на плоту? У тебя нет под боком сладострастно дышащей русалки?
– Нет, здесь много мужчин, которых не устраивает, что я собрался три недели прожить без работы. Мне подкинули халтурку, так что сегодня я вряд ли вернусь. Кстати, если не вернусь завтра или послезавтра, то тоже не надо бить тревогу – здесь много работы. Это не шутка, Ириша. Я не вру. В общем, загадочная история… Ты зря меня вчера бросила.
– Между прочим, я вчера вернулась, – возмутилась Ирина, – но ты обрадовался, что я ушла, и уже куда-то слинял. Почему я должна верить, что какие-то злые дядьки взяли тебя в заложники и требуют поработать по специальности?
– Потому что это правда! – закипел Турецкий.
– Ну, все, довольно! – Голицын вырвал у него из рук телефон. – Позвонили? Все в порядке? Жена довольна, отлично проводит время? Поздравляю, наши жены тезки. Сами виноваты, Александр Борисович, нужно быть бдительнее. Даже на отдыхе. Идите, сделайте что-нибудь полезное. Можете заглянуть на кухню, намекнуть Герде, что проголодались…
Он не возражал бы обстоятельно перекусить, но решил это сделать после осмотра трупа. Однако трудно что-то рассмотреть, когда в затылок алчно дышат двое мужчин.
– Господа, – пробормотал Турецкий, – отдаю должное вашей любознательности, но не могли бы вы дать мне спокойно поработать?
– О, простите за чрезмерное любопытство, это, видимо, профессиональное, – добродушно улыбнулся толстяк, творящий под псевдонимом Феликс Печорин. – Вы не волнуйтесь, я не помешаю.