Вот она у цели. В долине показалась старая стена, изрезанная трещинами, покрытая мхом и сорной травой; за ней виднелась верхушка маленькой колокольни, закрытые ставнями окна дома. Это было имение Галингра.
У дверей ее ожидал Сергей Ренин. Рядом смирно стояла лошадь, на которой приехал князь.
Гортензия соскочила на землю и, когда он стал благодарить ее за свидание, она воскликнула:
— Подождите! Одно слово! Сейчас произошло нечто необъяснимое. Три раза стреляли в автомобиль, в котором я находилась. Это вы стреляли?
— Да!
Она замялась.
— Вы, значит, сознаетесь!
— Вы, сударыня, ставите мне вопрос, на который я вам отвечаю.
— Но как вы посмели?.. По какому праву?
— Права у меня не было, сударыня, но я выполнил свою обязанность.
— В самом деле? Какую обязанность?
— Обязанность защитить вас от человека, который хочет воспользоваться вами.
— Я запрещаю вам говорить со мной в таком тоне. Я сама отвечаю за свои поступки. Я совершенно свободно приняла свое решение.
— Сударыня, я сегодня утром случайно слышал ваш разговор с господином Росиньи, и мне показалось, что вы следуете за ним без особенной радости. Вы, простите меня, считаете меня невежей, но я хотел дать вам возможность в течение нескольких часов обдумать свое положение.
— Я уже все обдумала. Когда я что-либо решаю, то решения своего не меняю.
— Не всегда, сударыня! Ведь вы же сейчас здесь, а не там.
Молодая женщина смутилась. Гнев ее совершенно исчез. Она с удивлением смотрела на Ренина, понимая и сознавая, что он совершенно искренне, без задней мысли, как вполне порядочный человек, хотел спасти ее от ложного шага.
Очень тихо он сказал ей:
— Я очень мало, сударыня, знаю о вас, но достаточно для того, чтобы стремиться быть вам полезным. Вам двадцать шесть лет и вы сирота. Семь лет тому назад вы вышли замуж за родственника графа д'Эглероша, которого в конце концов пришлось поместить в дом для душевнобольных. Отсюда невозможность развода и необходимость жить на иждивении вашего дяди, так как приданое ваше мужем растрачено. Жить с графом и графиней, которые плохо ладят между собой, не так-то весело. Когда-то графа бросила первая жена. Она бежала с мужем теперешней графини. Разочарованные покинутые супруги соединили свои судьбы, но ничего утешительного в этом союзе не нашли. Вы от всей этой обстановки страдали. И вот в один прекрасный день вы встретили Росиньи. Он влюбился в вас и предложил вам с ним бежать. Вы его не любили. Но скука, молодость, жажда приключений и неизведанного заставили вас принять предложение, но в душе вы решили обмануть своего обожателя. Вы думали, что этот скандал заставит вашего дядю обеспечить вам независимое существование. В настоящее время вам надо выбрать одно из двух: или отдаться в руки Росиньи… или же довериться мне.
Она взглянула на него. Что он хотел сказать? Что значило это предложение, сделанное столь серьезно, точно его делал друг, желающий лишь помочь без всякой задней мысли?
После некоторого молчания он привязал обе лошади. Затем он осмотрел тяжелые входные ворота. На каждой створке их красовались две доски в виде креста. Какое-то старое объявление, которому было двадцать лет, свидетельствовало, что с того времени никто не переступал порога входных ворот.
Ренин вырвал из железной решетки, окружавшей замок, железный стержень и употребил его как лом. Гнилые доски сдали. Под одной из них оказалась замочная скважина. Он попытался открыть замок при помощи ножа с разными приспособлениями. Скоро ворота открылись. Показалась площадка, заросшая вереском. Она пролегала до полуразвалившегося длинного здания, над углами которого возвышались четыре башенки. На самом верху было возведено нечто вроде бельведера-балкона.
Князь повернулся к Гортензии.
— Над вами не каплет. Сегодня вечером вы примете решение. Если господину Росиньи удастся второй раз убедить вас, тогда, клянусь, вы меня не встретите на своем пути. До того же времени позвольте мне быть с вами. Мы вчера решили осмотреть этот замок. Исполним это сейчас. Это способ убить время. Я надеюсь, что это будет интересно.
Он говорил так, как будто приказывал. Он точно повелевал и одновременно молил. Молодая женщина не пыталась противиться. Она последовала за ним к развалившемуся крыльцу, откуда внутрь замка вела дверь, точно так же забитая досками крест-накрест.
Ренин применил прежний метод. Они вошли в вестибюль, пол которого был выложен черными и белыми плитками. Везде красовалась старая мебель и церковные кресла. Герб, изображавший орла, вцепившегося в каменную груду, помещался над дверьми. Свисала паутина.
— Это дверь в зал, вероятно, — заметил Ренин. Эту дверь открыть было труднее, причем князю пришлось пустить в ход всю свою силу.
Гортензия во время этой операции не промолвила ни слова. Она с удивлением следила за этими последовательными взломами, произведенными с редким искусством. Он угадал ее мысли и сказал ей совершенно серьезно:
— Для меня это детская игра. Я был слесарем.
Она схватила его за руку и прошептала:
— Слушайте.
— Что такое? — спросил он.
Она сжала его руку сильнее, требуя, чтобы он молчал. Тотчас же он сказал:
— В самом деле, это странно.
— Слушайте, слушайте, — повторяла удивленная Гортензия. — О! Неужели это возможно?
Они слышали невдалеке сухой шум, регулярные удары, которые, при внимательном вслушивании, воспринимались как регулярный ход, регулярный тик-так стенных часов. Казалось совершенно необъяснимым, каким образом, каким чудом часы продолжали жить в этом мертвом царстве. Непонятное, таинственное явление, какая-то загадка.
— Однако, — прошептала Гортензия, не смевшая повысить голос, — ведь сюда никто не входил.
— Никто.
— Нельзя допустить, что эти часы шли в течение двадцати лет без завода.
— Нельзя, конечно.
— Тогда?!
Сергей Ренин открыл все три окна и сбил ставни. Они действительно находились в гостиной. Здесь царил полный порядок: стулья были на своих местах, вся мебель — налицо. Жильцы этой комнаты, уезжая, очевидно, ничего с собой не захватили: ни книг, ни разных безделушек.
Ренин осмотрел старые стенные часы, заключенные в высокий деревянный футляр. Через овальное стекло можно было видеть диск маятника. Он открыл дверцы: гири часов находились в конце своего пути.
В этот момент часы зашипели и затем пробили восемь раз. Этого низкого звона часов молодая женщина потом уже никогда не могла забыть.
— Какое чудо! — прошептала она.
— Действительно, чудо, — подтвердил и он, — ведь простой механизм этих часов лишь с недельным заводом.
— И вы ничего не находите в этом странного?
— Как сказать… впрочем…
Он наклонился и вынул из футляра металлическую трубку, скрытую за гирями.
— Зрительная труба, — проговорил он задумчиво, — зачем ее спрятали?.. Странно! Что бы это значило?
Часы начали бить вторично. Раздалось восемь ударов. Ренин закрыл футляр часов и со зрительной трубой в руках продолжал осмотр. Комната, в которой они находились, сообщалась широкой аркой с другой комнатой, видимо курительной, тоже меблированной. Там стоял пустой станок для ружей. Календарь, висевший на стене, показывал пятое сентября.
— А, — воскликнула с удивлением Гортензия, — то же число, как и сегодня… Какое странное совпадение!
— Удивительное, — проговорил он. — Это годовщина их отъезда… Уже прошло двадцать лет с того дня, ровно двадцать лет.
— Согласитесь, — заметила она, — что все это необъяснимо.
— Конечно, хотя…
— У вас какая-то мысль?
Он ответил через несколько секунд:
— Меня интригует эта зрительная труба… Каково было ее назначение? Из окон можно увидеть лишь деревья сада. Горизонта нет… Чтобы воспользоваться этим инструментом, надо было взобраться выше… Хотите подняться?