— Молчи, баба! Нельзя иначе, догоняют нас! — коротко и зло отрезал мужчина.
Дорога местами побелела от муки. Лошади копытами разбрасывали муку по сторонам, втаптывали в грязь. Получалось черно-серое вязкое тесто, и люди, ехавшие сзади, в отчаянье хватались за голову, сворачивали по лесным дорогам обратно домой. За ними сворачивали и другие. Обозы разрывались, крошились. Несчастье разрасталось, черное и липкое, как грязь. Оно засасывало лица, тела, души.
— Конец света! Конец света! — стонали беженцы, бессильно скрипя зубами. — Кто поможет людям? Как все это кончится?
Задавая друг другу эти вопросы, люди текли, как лава, извергаемая вулканом, собирались отовсюду, смешивались, теснили друг друга, испуганно метались, выливаясь непрерывным потоком из лесов, равнин и сел, вытягиваясь бесконечной лентой, утопая в огромном месиве черной, колышущейся грязи.
Из-за быков маленький обоз со старухой и снохой вскоре свернул с шоссе, пересек поле и потащился по узкой проселочной дороге.
К вечеру следующего дня они добрались до моста через Серет. Но перейти его было невозможно. Мост был забит солдатами, фургонами, машинами. Надо было переждать, пока не схлынет вся эта масса.
Они остановились на берегу около моста и стали ждать. Бабушка насыпала две пригоршни овса в котомку и подвесила ее лошади. Ребенок, испуганный происходящим, измученный дорогой, бессонной ночью и голодом, захныкал, а когда мать взяла его на руки, расплакался. Аникуца вытерла ему лицо, прижала к груди, но малыш не успокаивался, вцепился в нее ручонками и продолжал жалобно плакать. Она дала ему поесть, он еще немного похныкал у нее на руках, откусывая от ломтя хлеба, потом успокоился и какое-то время ел тихо. Вдруг он поднял лицо и, видно, глубоко о чем-то задумавшись, нахмурился.
— Что с тобой, моя радость? Ешь, почему не ешь? — спросила мать.
— Хочу домой, — прошептал ребенок, и лицо его сморщилось от плача. Мать сразу сникла, застыла, еле сдерживаясь, чтобы не завыть от внутренней боли.
— Оставь его, перестань ему потакать! — крикнул ей дед Василе.
Но мать не послушалась. Она прижала сына к груди и стала укачивать.
Старик бросил на нее сердитый взгляд, хотел сказать еще что-то, но раздумал и позвал бабку. Бабушка подошла, и они о чем-то пошептались. Мать, продолжая укачивать малыша, увидела, как бабушка кивнула головой, а старик взял быков за цепи и повел их вдоль берега вниз по течению. Она не знала, что они хотят делать, что надумал дед и продолжала качать плачущего ребенка, не сводя глаз с удалявшегося деда. Быки шли спокойно, и молодой, пятнистый, непрерывно дергал головой и напирал боком на другого. Похолодало, на морозе видны были густые клубы пара, поднимавшиеся у быков из ноздрей. Малыш успокоился, но мать все продолжала качать его тихо и нежно, не сводя глаз с деда, который уходил все дальше. Она видела, как он тянет быков за цепь и что-то высматривает на реке. Потом он остановился, долго стоял, глядя на другой берег реки. Бабушка тоже не сводила глаз с деда Василе. Они увидели, что старик нагнулся и снял постолы. Связал их вместе и перекинул через шею, засучил штаны и погнал быков в воду. Вода в реке была грязной и мутной. Старый бык двинулся первый, поскользнулся на берегу и сунул морду в воду, но дед не дал ему пить. Ухватившись за его холку, он вспрыгнул ему на спину и тут же ударил палкой по боку. Видно он его ударил крепко, так как бык круто согнул шею, будто хотел боднуть, вздрогнул всем телом и вошел в воду.
Цепь натянулась, и молодой бык побрел за первым. Женщина видела, как вода поднималась все выше, дошла быкам до брюха, захлестнула грудь. Дед Василе качался, как чурка на волнах. Черпая вода клокотала вокруг, быки пробивались сквозь нее серыми глыбами. Над водой виднелись белые морды и рыжие растрепанные метелки хвостов. Так скользили они почти до середины реки, а там вдруг что-то произошло, но, что именно, Аникуца в первую минуту не поняла. Старый бык вытянулся в воде, будто хотел лечь, а дед Василе тут же ударил его палкой. Вода взметнулась вверх, бык резко повернулся, и дед Василе исчез.
— О-охх! — сдавленно вскрикнула женщина.
Еле живая от страха, она смотрела туда, на середину реки, где виднелись быки, снова повернувшие к берегу, откуда поплыли. Кровь застыла у нее в жилах. И вдруг она увидела, что на поверхности воды появилось что-то черное и круглое.
На этот раз она закричала что было мочи.
Дед Василе вынырнул, держа в руке цепь, привязанную к кольцам быков, и поплыл рядом с ними к берегу. Здесь он остановился, посмотрел на то место у моста, где оставил женщин, но не увидел их. Посмотрел на мост, подумал, что они уехали, и слабо взмахнул рукой. Молодуха встала на колени в телеге и тоже помахала ему, но он не увидел и вместе с быками исчез в лесу.