— Где Молда?
Он был взволнован, суетился. Пауль уставился на него в замешательстве. Никогда он еще не видел дядю в таком состоянии.
— Я вспомнил про Молду, — объяснил тот. — Почему она не лаяла, не показалась, не встретила нас? Я совсем о ней забыл, чтоб меня…
Второпях натянув с трудом туфли, Пауль бегом спустился с крыльца и бросился к конуре Молды. Пусто. Цепи не было. Миски для еды и воды были перевернуты.
— Не понимаю, — повторял дядя, — не понимаю.
Они стали громко звать собаку, тщательно обыскали двор, заглядывая во все углы.
Вышли на улицу. Пошли с фонарем в сад. Желтый рассеянный свет разбрасывал расплывчатые блики по грядкам. Дрожали огромные тени деревьев. Они уже подозревали, что именно произошло, но все же надеялись на чудо, которое развеяло бы их тяжелые предчувствия. Собаку нашли около забора. Она валялась в ручейке, наполовину скрытая мутной после бури водой. Дядя наклонился и коснулся ее загривка.
— Отравили?
Пауль поднес фонарь ближе. Следов ударов и ран не было.
— Кажется, так.
— Может, удавили? — прошептал дядя и ощупал шею собаки. — Нет… не думаю… Сюда притащили, чтобы не валялась на виду, — добавил он уже спокойнее. — Вся в грязи. Надо бы ее закопать. Нельзя оставлять так на ночь… Она заслужила хоть этого. — Он указал на ворох мокрых листьев под одним из деревьев и закончил: — Пусть ей шелестят и листья и вода.
Пауль принялся копать. Земля была мягкая. Изредка лопата натыкалась на корни. Быстро вырыл яму и выстлал дно слоем еловых лап. Потом завалили Молду мокрой глинистой землей и разровняли холмик.
— Я бы выкурил сигарету, — признался дядя.
Пауль только зябко поежился.
— Пошли, — предложил дядя. — Ночь прохладная…
Шли, освещая тропинку фонарем. Пауль толкнул калитку плечом, петли протяжно заскрипели.
— Бедное животное!.. Старая Молда околела от старости… А вот этой Молде не пришлось состариться. Было у нее четыре брата… Раздал я их разным людям… Одного отдал Войку, другого — зятю Тэнасе в Пойени… Когда родилась Молда, войны еще не было… Лицо дяди болезненно скривила горькая гримаса. — O tempora!..[10]
Какая-то тень появилась из темноты и неуверенно направилась к ним. Пауль инстинктивно сжал в руке черенок лопаты.
Дядя с трудом сдержался, чтобы удивленно не вскрикнуть.
— Я как раз думал о тебе, Некулай… Хотелось закурить… Нет ли у тебя лишней?..
Некулай что-то промычал.
— Нет, стало быть, — вздохнул дядя. — Жаль… — Голос его стал жестким. — Так чего тебе надобно?
Ответа не последовало. Некулай переступил с ноги на ногу. Снова полил дождь, и все поспешили укрыться на веранде, а потом прошли в столовую. Дядя поставил фонарь на стул и повесил шапку на гвоздь.
— Ну, Некулай!
В дверь вдруг проскользнул человек в галифе и сапогах, с замотанным грязной повязкой лицом. Виднелся лишь кончик носа. На голове у него была надета охотничья шляпа. Сапоги до самого верха измазаны грязью. Левая рука висела на ремне, перекинутом через плечо. Он прислонился к стене.
Дядя посмотрел на него со страхом.
— Кто вы?
— Я ждал вас в каморке, — поклонился гость. — Я у вас не первый раз… В этой столовой я когда-то праздновал рождество, встречал Новый год… Я хотел бы, во-первых, поблагодарить за Некулая, за спасение его от патруля. Вы нам оказали большую услугу, и мы вам признательны. Это был символический жест. Именно поэтому мы осмелились еще раз переступить ваш порог. Мы не задержимся долго. — Он вытянул палец, и в желтом свете фонаря сверкнуло кольцо с изумрудом. — Вы помните?.. Я говорил, что оно мне приносит счастье. Я был несколько суеверным.
Дядя застыл неподвижно.
— Позвольте налить себе цуйки? — попросил разрешения незнакомец, постучав ногтем по опорожненной на одну четверть бутылке, что осталась на буфете после ухода Присэкару. Он налил себе стаканчик и спросил: — Присэкару ваш родственник? — И сморщился от боли. — Рана… — буркнул он сквозь зубы и досадливо добавил: — Не повезло!.. Поверьте, я бы вас не побеспокоил… Нас заставили обстоятельства, — пояснил он и откинулся на спинку стула. — Значит, только что вы беседовали с Присэкару. С этим, из Хойцы, да?