— Я оставлю обоих здесь до завтрашнего утра. Так будет лучше.
Полицейские отдают честь и уходят, громко топоча своими ботинками, подбитыми железными гвоздями.
Минут через десять после укола буян успокоился и задремал. Его можно развязать и перенести на чистую и прохладную койку. Я снова смотрю на него — теперь его лицо уже не искажено ненавистью, оно безмятежно и будто изваяно из белого греческого мрамора. Одежда, хоть и измятая, все еще хранит следы некоторой элегантности. В черном кожаном бумажнике — несколько сот франков и удостоверение личности, в котором указаны его имя, возраст и профессия. Выясняется, что молодой и яростный эллинский бог — бухгалтер и живет в буржуазном районе.
Девица с лицом, забрызганным грязью, все так же покорно сидит на стуле и ждет меня, тупо глядя перед собой.
— Что с вами?
— Я больна, очень больна.
Я торопливо осматриваю ее. Она уже сидит здесь достаточно долго и с минуты на минуту могут привести кого-нибудь еще. Я не могу сдержаться и резко спрашиваю:
— Что вы пили?
— Я? Ничего.
— И все-таки вы пили. Что именно? И сколько?
— Вот вы всегда так говорите: «Ты напилась! Ты пьяна!» Все вы свиньи! Все мужчины свиньи! Все врачи свиньи! Ты врач?
— В какой-то степени.
— Почему же ты говоришь, что я пила? Ты лжешь! Это просто значит, что и ты…
— Прекрасно. Как хочешь. Мы тебе дадим лекарство, потом ты ляжешь и поспишь.
— Посплю дома.
— Домой пойдешь завтра утром.
— Нет, сегодня!
Уже далеко за полночь. Вчерашний день кончился и наступил сегодняшний. Собственно говоря, дни должны начинаться на рассвете, вместе с восходом солнца. Девушка вновь принимается проклинать людей, землю, вселенную, всех нас.
— Это все, что ты умеешь?
— Я много чего еще умею. Хочешь послушать?
Она выпаливает, не задумываясь, новые оскорбления и ругательства, тривиальные и сальные, но по ее лицу начинают течь слезы, черные из-за туши для ресниц, грязи и кричащих румян.
— Ты упала?
— Нет, сама бросилась на землю! Я хотела…
Она запинается на полуслове и плачет навзрыд.
— Попусту тратите на нее время.
Медсестра работает в больнице более двадцати лет и привыкла к подобным ночным казусам, которые мне представляются необыкновенными.
— Дайте ей выпить какое-нибудь легкое успокоительное и уложите до утра.
Минут через десять она возвращается.
— Я не задержалась?
— Нет, все в порядке.
— Я ей помогла вымыться. Очень уж она замызгалась. И знаете, она прехорошенькая. И еще молодая…
Сестра чуть смущена. Обычно подобными процедурами занимаются санитарки.
— Наконец-то вы выпили кофе.
— Он был чудесный.
Затем следует неожиданно спокойный промежуток времени. Можно даже поспать, но сон никак не приходит. На столе в комнате дежурных я нашел несколько книг, не то забытых, не то оставленных здесь специально: детективный роман какого-то американца, еще чей-то роман, весьма модный, и, будто в насмешку, тоненькую, зачитанную книжку стихов. Просматриваю наугад несколько страничек из каждой книги. За эти короткие, считанные минуты чтения я создаю себе призрачную, иллюзорную и в то же время реальную картину противоречивого, контрастного мира. Гангстеры, садисты и частные детективы, бесстыдные лолиты[11] Набокова и бумажные мотыльки Превера сплетаются во все более стремительном хороводе, пряча и раскрывая истину, кружатся в фантасмагорическом танце, в который вступили и больные, привезенные сегодня вечером. Сказывается усталость ночи и долгих часов напряженного бдения.
Дежурная сестра никак не может разделаться с бесконечно длинными желтыми формулярами, куда записываются лекарства, выданные днем и ночью.
— Вам не хочется спать?
Я отрицательно качаю головой. Бесполезно объяснять ей, почему и как я потерял сон…
В отделении «скорой помощи» пять палат, выходящих в ярко освещенный коридор. Каждая палата на три-четыре койки. Напротив них расположены две палаты без окон и мебели, стены и полы которых покрыты мягкой синтетической обивкой. Они предназначены для буйно помешанных. Сейчас занята только одна из них. Я вглядываюсь в забранное решеткой окошко, пробитое в двери.
— Спит.
— Наконец-то. Вчера ночью еле его усмирили.
— Молодой?
— Не знаю. Если это вас интересует, могу посмотреть в истории болезни.
— Спасибо, не стоит. Какой смысл? При всех обстоятельствах его необходимо перевести в другую больницу.
— Завтра должны за ним приехать.