— Не спрашивай об этом, юноша. Тебе тяжело будет узнать это.
— Но ты все-таки знаешь?
— Я собственными глазами видел твою смерть.
— Так ты можешь мне тоже показать эту ужасную картину!
— Я могу. Но я умоляю тебя: освободи меня от этого. Слушай, — прервал он себя вдруг и насторожился. — Ты не слышишь, как трещат ступеньки? Это идут меня арестовать.
— Этого не будет никогда, — дико крикнул Клаус. — Пока я жив, тебя никто не тронет. Тише, дай им войти, я хочу их раз навсегда отучить от попытки тронуть магистра Вигбольда.
Ученый не ошибался. Треск ступенек стал яснее, хотя приближающиеся старались чем меньше шуметь. Но они скоро потеряли терпение.
— Проклятый, — проговорил идущий вперед. — Эти ступеньки разрушают весь наш план.
— Вперед! Схватите его, седого дьявола, — крикнул руководитель, бросившись на крышу.
Юнкер схватил один из тяжелых астрономических инструментов, лежавших на столе и стал у выхода лестницы.
— Измена! — крикнул руководитель, заметив высокую фигуру. — Доктор не один. Назад, а то мы погибли!
Сверкающий взгляд Штертебекера и его атлетическое сложение наполнили его страхом и ужасом. Но солдаты, следовавшие за ним и не видевшие опасность, рвались вверх.
— Бейте собак! — крикнул один из них. — Я не хочу уйти с пустыми руками и лишиться своей доли в награде, назначенной за голову колдуна!
Он рванул руководителя с собой, и оба бросились на Клауса фон Винсфельда. Последний поднял свое оружие и с такой яростью ударил по голове передового руководителя, что тот с диким криком упал на лестницу.
— Звенит как пустой горшок, — сказал юнкер с гневным смехом. — В голове этого осла навряд ли было больше мозгов, чем в горшке.
На лестнице началась ужасная суматоха. Упавший сбросил с ног ближайших товарищей и все покатились вниз, опрокидывая стоящих позади. Все полетели клубком и своими обнаженными кинжалами и шашками ранили самих себя.
Первые поднявшиеся на ноги были охвачены ужасом и хотели бежать, но Клаус уже спустился по лестнице и, прыгнув как тигр через валявшихся на полу, преградил им дорогу.
— Стойте! — загремел его повелительный голос. — Никто из вас мерзавцев не уйдет отсюда раньше, чем отдаст свое оружие. Тогда вы заберете с собой ваших раненых товарищей, как и командира вашей банды. Но еще одно. Я бы хотел знать, кто это вам поручил сделать это мерзкое нападение. Пошевелите языками. Или, чорт возьми, я отнесусь к вам как к предпринявшим это по собственной воле!
Клаус схватил старшего полицейского за глотку и приставил ему кинжал к груди.
— Сударь, — забормотал полицейский. — Мы сами точно не знаем. Нам принесли приказ и сказали, что магистр имеет дело с нечистой силой; к тому же нам обещали особое вознаграждение за это.
— Я уже знаю достаточно! — загремел Клаус. — Мерзавец, вдохновивший вас на убийство, никто иной, как Детлев фон Шенк! Теперь вы можете идти, но не смейте еще раз подойти к этому дому!
Послушно, без единого слова возражения, дрожа и смущаясь пред храбрым гордым юношей, чей гневный взгляд пронизывал их, как кинжалом, они все положили свое оружие, подобрали раненых и смиренно выбрались из дома.
— Ты спас мне жизнь, Клаус, как мне отблагодарить тебя?
— Меня не нужно благодарить, дорогой мастер. Я вам обязан столько благодарности, что навряд ли сумею когда-нибудь расплатиться с вами. Но теперь я должен попрощаться; прощай, дорогой мастер.
— Прощай мой сын. Однако скажи мне, куда ты теперь идешь?
— К моей матери. Я хочу попрощаться с ней, прежде чем я уеду из Гамбурга.
Магистр сделал предостерегающее движение руки и на лбу его собрались мрачные складки.
— Послушайся меня, Клаус, — сказал он. — Сыщики и полицейские, вне сомнения, дожидаются тебя у твоей матери. Не ходи в ловушку, мой сын.
— О, я их не боюсь, я сумею защитить себя. Когда мы опять увидимся?
— Звезды своевременно сведут нас вместе, и тогда мы никогда уже не разлучимся — до самой смерти!
ГЛАВА IV. Пошел в ловушку
Когда Клаус вышел на улицу, прошмыгнула мимо него темная фигура и исчезла в тени домов.
Штертебекер ее не заметил или по крайней мере не обратил внимания, ибо душа его витала теперь далеко отсюда.
Самые смелые сны его детства, надежды отрочества должны теперь осуществиться. Его дядя Железный был храбрый моряк, и слава его гремела по всему земному шару. Он постоянно завидовал дяде, когда последний стоял на капитанском мостике, в буре и непогоде и его приказания в рупор гремели далеко кругом.