Монро был удивлён. Давно он не слышал чего-то подобного; он скучал по мелодиям, которые дурманят голову. Приподнявшись, он увидел девушку. Это была она. Элиза.
Одетая по-простому, но он видел, что даже так она уловила стиль, и как всегда, была одета со вкусом. Её пальцы быстро падали на кнопки пианино, и вслед слышалась удивительная песнь. Лёгкий ветерок подул в комнату, и он увидел, как прекрасно покачались её волосы. От неё словно исходило странное сияние, вот какой она ему казалось в тот миг. Её чёрные, ни на что не похожие волосы, напоминали ему только старый Ящик Пандоры, прикоснувшись к которому, ты узришь неведомые ранее беды, и навсегда утонишь в них. А он хотел утонуть в этих волосах.
Монро покорился моменту, отдался ему полностью. Сейчас он был настоящим счастливым человеком, и никакая рана в бедре не могла отобрать у него этого счастья.
Он улыбнулся, тихо лёг обратно и стал осматривать её работы, висевшие на стене. Она художница, и картины писала со вкусом; у неё это получалось, как бы она то не скрывала. На одной из картин он увидел её. Автопортрет Элизы. На ней было дорогое платье, декольте, подчёркивавшее молодую грудь, памфлеты, и серьга в одном ухе. В волосах, чёрных как ночь, без изменений, как всегда, когда она в платье, висел синий цветок. Она любила цветы. Гордый, слегка приподнятый подбородок, нежный женский носик и дерзкие карие глаза словно бросали вызов тому, кто имел смелость изучить портрет. Его поразила точность деталей; всё было один в один как в жизни.
Рядом он увидел другой портрет. Монро увидел себя. Это его портрет! Так кричал ему рассудок, но глаза продолжали упорствовать и лгать. А лгать было незачем, это был он.
Его серо-голубые глаза, готовые пустить слезу каждую минуту, его острый, отдалённо напоминавший кельтский, подбородок, распущенные прямые волосы, зачёсанные назад, прямой нос, лёгкие морщинки и взгляд, который трудно описать, и ещё труднее написать красками. На нём был какой-то дорогой сюртук, из-под которого пробивался яркий воротник белоснежной рубашки, эти пуговицы, ярко-чёрное одеяние, внушающее что-то мистическое. Ему вдруг показалось, что она Лорелей, а он – рыбак, который попал в шторм на своей маленькой лодке, которая несётся к скале.
Он улыбнулся. Ему стало очень приятно её внимание. Может, всё-таки любит? – думал он.
Песнь затихла, и он услышал, как она встала из-за рояля. Её шаги были тихими, но полны грациозности. Он сделал вид, что спит. Она села к нему на кровать мило улыбнулась, и вздохнула. Её нежная рука, подобно руке Минервы, прикоснулась его лба, и проскользнула по щеке.
- Врач разрешил вас оставить здесь, - начала она.
Монро не отреагировал, и делал вид, что спит. Но она давно раскусила его дешёвый трюк. Она была из того рода проницательных девиц, от чьих глаз невозможно было скрыться. Они замечали всё: каждую деталь, каждую мелочь, при этом даже не бросая своего взора на предмет изучения. Его всегда восхищало это в ней.
- Он сказал, что рана хорошо заживает, и проблем с выздоровлением не будет, - продолжала Элиза свой влюблённый монолог. – Здорово вас подстрелили, как птенца! Эх, зачем я только выпустила вас, а не обрезала вам крылья, мой милый друг, мой молодой соколёнок. Вот вы и споймали истинную сладость жизни. Вы были по ту сторону жизни, как я вам завидую!
- Уверяю вас, здесь нечему завидовать, милочка, - Монро открыл глаза. Он знал, что она его раскусила, и щёки его немного залились краской.
- Доктор порекомендовал прогулки за городом на лошадях. Говорит, что вы так быстрее оправитесь. Эм… простите, вы не против, если я за вами поухаживаю? Я хочу изучить вас и ваше тело. А ещё вашу скрытую… как там говорят же? Вещь в себе, вот. Я познаю вас полностью, - сказала она.
- Бога ради. Я только рад. Вы даже не представляете насколько.
- Хотите кофе? – спросила она.
- С радостью бы, - ответил он.
Она гордо и грациозно ушла. Он восхищался её походкой и осанкой.
Ему было хорошо, как будто он попал в сад первого греха. Он наслаждался жизнью и упивался ею. Вот он, парень с аристократической семьи, Монро де Соран, прошёл через многие битвы, сражался на шпагах, брал Бастилию рядом с Шамфором, перешёл через Альпы по самому опасному участку, «карнизу», общался с Наполеоном, прошёл почти всю итальянскую кампанию, словил пулю в бедро, сражавшись плечё к плечу с Бонапартом за одно на Аркольском мосту; и вот он, Монро, лежит в постели своей любовницы и играл в интересную игру. Сам он был азартным игроком, хотя правил этой новой игры и не знал; но теперь у него на руках карты, и он должен делать ход. Жизнь тасует карты, а мы играем. И он делал свои уверенные ходы. Сказать больше – играл он весьма неплохо, у него отлично получалось. Вот он, чистый, перебинтованный, и до ужаса счастлив, лежит и смотрит на портреты. На Элизу и самого себя.