Монро принялся тянуть его, но его друг был слишком тяжёлым. Мокрая одежда так и норовила стянуть его вниз, ко дну, к морским чертам.
- Скидывай, скидывай одежду! – кричал Монро ему.
Русский молчал. Он не понимал ни слова по-французски. Монро это сразу осознал.
- Давай же, держись! Двигай ногами, мой ты русский друг, тяни себя, вытаскивай! Давай же!
На секунду Монро показалась женщина. Она была одета легко, словно по-летнему, во всё чёрное, и выглядела она прелестно. Он уже видел её на Аркольском мосту, он вспомнил её, но видение пропало. Он не понял его значения, и всё спихнул на шок, адреналин в крови, усталость и экстаз.
Русский дал последний рывок, выскочил сильно на лёд, быстро двигая ногами. Судорога схватила его за икроножную мышцу, но он и не думал поддаваться панике. Казалось, этому черту всё побоку, плевать. Он не показывал никакого признака страха. Ещё рывок, и он выскочил выше.
- Давай-давай, ещё чуть-чуть. Выбирайся!
Монро видел, как ядра без перерыва били вновь и вновь. Русский не мог уже двинуть с места. Он был полностью истощён.
Вдруг лёд под ними треснул, плавно накренившись, и Монро, вместе со своим другом, упал в воду. Француз успел схватиться за лёд, русский тоже выпрямился, и обеими руками схватил кромку льда. Мимо проруби пробежал австриец, и, приметив их, выхватил пистолет, резко наставив его на Монро. Русский, собрав все силы в горле, крикнул что-то; было ясно, что это команда не стрелять. Но австриец нажал на курок. Раздался удар механизма, вылетела искра, но мокрый порох не поддался. Австриец выругался, взяв пистолет за дуло, замахнулся на Монро рукояткой, но передумал, в силу своего малодушия, и рванул прочь. Спустя тридцать шагов, совсем у берега, лёд не выдержал его веса, и он тоже упал в тёмные воды ничейных озёр.
Любое движение было бесполезным. Монро не мог вырваться ни на дюйм.
- Держись, француз, - сказал усатый русский.
Монро ничего не понял, но подозревал, что именно сказал русский своим грубоватым, но добрым, глухим голосом.
- Глупый ты, француз, - сказал он.
Монро ничего не понял.
- Я Монро, - он с трудом протянул свою руку русскому.
- Николай, - ответил его друг, и пожал руку в ответ.
Монро улыбнулся так, как никогда не улыбался за всю свою жизнь; скорее всего от истощения его улыбка была такой яркой, и это же истощение сыграло с ним злую шутку: он впервые в жизни упал в обморок. Руки его расслабились, и он быстро стал съезжать вниз. Русский, хотя и сам едва держался за лёд и оставался при памяти, схватил молодого француза за воротник.
- Держись, глупый французский друг, не смей падать, - сказал он ему.
Монро прошибло как молнией, он вскочил, открыл глаза, его сердце затрепетало. Он поддался панике, не понимая где он, и почему так холодно. Но память сразу напомнила ему всё, что случилось с ними. Он тонет, не чувствует ничего, ниже пояса, а вот, рядом с ним, с последних сил борется за жизнь русский, не отпуская воротник де Сорана.
- Монро! – раздалось где-то вдалеке мозга де Сорана. – Монро!..
Звуки тонули, не долетая до его ушей.
Крепкая рука схватила его за воротник, другая рука схватила его холодную, посиневшую руку, кто-то ещё тянул другую руку Монро. Его вытаскивали на лёд двое. Монро окоченел от холода. Он чувствовал близость смерти как никогда раньше. Руки не слушались его; ноги не поддавались нервным импульсам, глаза едва шевелились, а рот не мог выпустить и пары слов. Ру-с-с-ский, - прошептал он, сквозь стучащие зубы обрывисто, дрожащим голосочком ребёнка. Двое принялись доставать Николая, который уже не подавал признаков жизни. Монро де Сорана дотащили до пушки, и положили рядом. Пушка была раскалённая, она только перестала стрелять. Русского положили с другой стороны. Внимания ему не пределяли, а за де Сораном лепетали, как над раненным птенцом. Монро приложил руку к пушке, но ничего не почувствовал, пока резкая боль не ударила в ладоши. Он слегка обжёг руку. Русский заулыбался его глупости.
Французы ликовали словно дети, когда им обещают сладости. Они прыгали, танцевали, плясали, и всячески радовались. Их горячая кровь бегала по жилам с необычайной дерзостью. Вальс этот, пляска на трупах, ещё долгое время не утихал. Конечно, а как ещё могут себя вести дети, получившие долгожданный рождественский подарок? Точно так же сейчас чувствовали себя и эти степные волки, французы. Остальные, кто не плясал с ними, гнались конницей за остатками разбитого неприятеля.