- Это она? – спросил Арно. Монро знал, что он догадался.
- Да, это она, - ответил Монро.
Арно покачал головой, он всё понял, и знал, что сейчас чувствует его сердечный друг Монро. Она была как всегда скромно, но изящно одета, от неё приятно пахло сиренью, и сама она была порождением рая, самим ангелом. Доиграв песнь, она встала, поправила волосы и ленточку в них, затем направилась к выходу. Гордо, как это свойственно таким дамам, она вышла. Она не бросила на него никакого, даже беглого взгляда! Это действительно поразило Монро. Да, - думал он, - нормальные девушки умерли вместе с Офелией, в тот роковой час … А нормальные мужчины вместе с Гамлетом, - ответил ему рассудок. И Монро согласился.
Так продолжалось больше месяца. Элиза приходила в одно и тоже время в тот же кабак, и Монро каждое утро спешил туда из-за неё. Он был маленьким влюблённым мальчишкой, чьё сердце так легко поддалось этой милой девушке. Он считал её действия флиртом, и пытался что-то делать, импровизировать в его случае. Он поддавался флирту. Ведь для женщин флирт ничего не значит, когда как мужчины готовы за эти беглые взгляды рвать на себе волосы. Немало Вертеров свели в могилу женщины именно этим.
Он брал её под руку, но она не поддавалась, хотя и не вырывала своей руки. На просьбу провести её домой она давала негативный ответ, и шла сама. Она его игнорировала, но давала надежду. Это терзало сердце молодого Монро; каждый день его был наполнен страданиями. Каждый вечер встречал он как кошмар, время, когда он остаётся сам с собой и Гомером. Элиза словно играла им. Играла его чувствами и верной любовью. Он не знал её мотивов, но пытался раскусить. Элиза была не робкого десятка, и каждая попытка молодого влюблённого сердца разбивалась в прах. Ему ничего не удавалось понять в ней, в то время как она познавала его очень глубоко. Он был прост для изучения, как атлас мира. Но любой атлас есть просто оболочка, чтобы изучить Англию – нужно побывать в Англии, чтобы насладится Петербургом – нужно побывать в Петербурге. Она это знала, и могла раскрывать его душу в своих целях лишь настолько, насколько он сам позволял это делать. Но стоит признать одно – он ещё никогда не встречал таких девушек, эдаких белокурых бестий, какой была Элиза.
Это была одна сторона. Но была ещё сторона, которой руководилась сама Элиза, которую Монро не мог понять.
Он не знал, что её сердце так же терзалось, и она была влюблена в него. Но она сомневалась, и потому играла с ним в странную, порой непонятную для себя самой игру, но которая всегда ей нравилась. Больше двух месяцев они случайно пересекались, но она шла своей наигранной (а может врождённой) грациозностью, и не подавала никаких намёков. Она даже не кивала ему головой, не бросала на него взгляда. Она просто шла с гордо поднятым французским подбородком. А он, этот влюблённый юнец, всё не мог оторвать от неё взгляда, и всегда смотрел ей вслед. Он уже не делал попыток проводить её, поговорить или как-нибудь проявить себя. Он знал, что это всё просто тщетно, и лишь удовлетворяет её внутреннего демона.
Её было не раскусить. Вся его платоническая любовь стала для него огромным депрессивным припадком, с каждодневными результатами слёз и чувством утраты. Тогда он решил убить в себе чувства, как она в своё время едва не убила его самого. Вернее будет сказать, убила, ведь тот Монро, которого она теперь постоянно видела – это был совсем другой Монро, который родился под роковой звездой на мосту, рядом с Сеной, под дулом пистолета. Теперь он напоминал сам себе Задига, который боролся с судьбой. Убить в себе чувства было чрезвычайно трудно и больно, это знает каждый, кто встречал в своей жизни подобную ситуацию.
Приближалось великое время. Франция уже говорила о молодом человеке, Наполеоне Бонапарте, который в свои двадцать четыре года стал генералом, и провёл несколько очень результативных боёв.
Спустя два месяца он получил от неё долгожданное, покрытое долгими мученьями письмо. Она признавалась ему в чувствах, но не говорила о любви. Её слова были нежны, чуткие, она знала, куда нужно было кольнуть и добить, но и Монро не был глупым. Он был слишком занят. Он чувствовал сильную экспрессию, он хотел бы отдаться в её объятия, но не снова ли это игра и обычный фарс? Теперь он будет играть. И играть по-своему. В его мозгу появилась та скрытая ненависть и презрение, которым она наградила мальчишку, заставляя его страдать, и теперь он хотел отблагодарить её той же монетой.