— Ой, — притворно вскрикнула Ира, будто только сейчас заметив их.
Выбравшаяся из облаков луна встала прямо над ними, залив все вокруг призрачным изжелта-голубоватым светом. Они молча стояли друг против друга. «Нужно что-то сказать, — напряженно думал Сергей. — Но что, что?»
— Нам пора! — сказала Рита. В ее голосе послышалась усмешка.
— Обождите, — повторил Сергей, оглядываясь на Полосина, словно бы ища у того поддержки. Всем своим гордым независимым видом Полосин показывал, что он тут ни при чем, что Сергею придется расхлебываться одному.
«А, была не была!» — решил Сергей.
— Мы вот что хотели вам сказать…
Рита с Ирой, да и сам Полосин насторожились, ожидая, что же скажет он дальше.
Сергей ощутил неприятную сухость в горле.
— Мы решили каждый день провожать вас домой!
Ира хихикнула. Рита удивленно подняла вверх маленькие прямые плечи.
— Зачем? Мы и сами дорогу найдем, — возразила она.
— То же мне про-во-жа-тые, — пропела по слогам Ира и весело расхохоталась.
Полосин, не ожидавший такого поворота дела, насупился.
— Вы же знаете, какие на нашей улице порядки? — напомнила Рита.
— Ну и что? — вызывающе ответил Сергей.
— Подумаешь, нашли чем пугать! — вступился Полосин.
— Подождите, вот как разок вас встретят, — сказала Ира.
— Пускай встречают. Им же худо придется, — отозвался со злостью Сергей.
Однако скорее всего это была злость не на ребят с Зеленой улицы, а на самого себя. За то, что их первое свидание вышло не таким, как хотелось ему. Они что-то мямлят, о чем-то просят девчонок, а те лишь знай потешаются над ними.
— Ну ладно! — вздохнула Рита. — Пойдемте по домам. Поздно уже.
Ему показалось, что и Рита тоже сожалеет о расставании.
В дому за забором протяжно заскрипела дверь. Рита встрепенулась. Кто-то тяжело, грузно стал спускаться по ступеням крыльца. «Должно быть, ее отец», — подумал Сергей. Сойдя с крыльца, человек постоял, прислушиваясь к тишине, прокашлялся и, шаркая свободной обувью, побрел в глубь сада.
— Мне пора, — торопливо шепнула Рита и скрылась за оградой. Было слышно, как она легко и быстро взбежала на высокое крыльцо.
Убежала к своему дому, который стоял тут же, в проулке, и Ира.
— Пошли, — сказал Полосин.
Сергей покорно поплелся следом, временами оглядываясь на дом Риты, сам не зная чему блаженно улыбаясь.
Вокруг все было так лунно, таинственно и прекрасно, что сами собой рождались стихи: «Вот и месяц блестит, и блестит все под ним. И дома, и трава, и дороги. Со свиданья иду. В сердце радость несу и от счастья не чувствую ноги…»
— Что ты как неживой, плетешься, — окликнул Полосин, сбив его с рифмы.
— А что, я ничего, — отозвался виновато Сергей.
— Быстрей, говорю, пойдем! — сердито прикрикнул Полосин.
VII
Испытание нового самолета было решено проводить в Сусломском лесу. Сергей хорошо знал его. Осенью он не раз ходил сюда к барсучьим норам. Зимой ставил тут силки на зайцев. Но он был незадачливым охотником — барсуки не показывались из своих нор, а зайцы упорно обегали силки.
В начале Сусломского леса, за первым же логом, была большая поляна.
— А ничего местечко! — похвалил Сергей, оглядывая поляну, присматриваясь к легким птичьим следам под молодыми березками.
Он торопливо расстегнул фуфайку, извлек толстый сверток.
— Погоди, — остановил Полосин. — Нужно, еще место для запуска приготовить.
Он принялся усердно утаптывать снег. Сергей бросился помогать.
— С поляной я сам управлюсь, — сказал Полосин. — Ты лучше укрытием займись. Сделай что-нибудь наподобие бруствера. Сам понимаешь — все может быть. Топливо у нас новое, неизвестно как себя поведет. Поэтому запуск лучше всего проводить из укрытия. Я вот и шнур для этого приготовил.
Полосин заголил рубаху, и Сергей увидел, что его друг от пояса до груди обмотан тонкой бельевой веревкой.
Пока Полосин утрамбовывал, снег, готовя площадку для запуска, Сергей на скорую руку соорудил бруствер, натыкав полукольцом березовые ветви, обложив их снежными глыбами. Убедившись, что все готово к запуску, Полосин размотал длинный, крепко утянувший тело шнур.
— Давай сюда! — приказал он командирским тоном.
Сергей осторожно, будто имел дело с чем-то хрупким, что ненароком могло разбиться, высвободил из многочисленных оберток металлическое тело самолета. Оно жгуче и ярко вспыхнуло на солнце.
Сергей небольшими щепотками стал сыпать содержимое мешочка, прислушиваясь к тому, как смесь шуршит о стенки алюминиевой трубки, незримо заполняя ее.
— Довольно, — остановил Полосин, отбрасывая в сторону бумажную воронку. На снег просыпались мелкие серые зернышки. Но смеси в мешочке было достаточно. Ее хватило бы еще не на один такой вот самолет.
— Теперь все это нужно хорошенько уплотнить, — сказал со знанием дела Полосин. Тут же извлек из кармана гвоздь и принялся шпынять в отверстие трубки. — Вот теперь порядок! Осталось только приладить шнур.
Он сделал и это, и когда медленно отходил к брустверу, в укрытие, лицо его стало сосредоточенным и напряженным, как у минера. Будто не самолет собираются запустить они, а намерены взорвать мину замедленного действия.
— Ложись, — приказал Полосин, встряхнув коробком спичек, промерив глазами длину шнура — Враз сгорит, я его специальным раствором пропитал.
Сергей нехотя лег на снег.
Полосин чиркнул спичкой. На слепящем от солнца снегу пламя было незаметно. И только по тому, как зачернел, слегка обуглился краешек шнура, Сергей догадался, что тот горит.
Сергей и Полосин жадно, во все глаза глядели на прогонистое, настывшее на морозе, матово поблескивающее тело самолета, боясь пропустить самый важный момент, когда огонь пройдет последний сантиметр, когда скрытая в таинственном двигателе сила найдет свой выход…
Но, кажется, кто-то неведомый испытывал их терпение. Добравшись до самой трубки, до самого отверстия, огонь неожиданно погас.
Они недоуменно посмотрели друг на друга.
— Ты понял, что вытворяет? — со странным злорадством сказал Полосин. — Ну ничего, никуда от нас не денется.
Другого выхода, как поджигать у самой трубки, не было.
— Пойду! — сказал Полосин, решительно тряхнув коробком.
— А с чего вдруг ты? — возразил Сергей, бросаясь следом за ним. — Мы ведь на равных. Или не так?
— Чудак человек, я ведь хочу как лучше, — пояснил Полосин. — Ну скажи, зачем тебе рисковать. При запуске всякое может…
— Нет уж, дудки, на равных, так, значит, на равных, — не уступал Сергей.
— Ладно, — нехотя согласился Полосин. — Кинем на спичках.
Он выбросил прямо перед собой тесно сжатые, покрасневшие от холода кулаки:
— Чья спичка, тот и поджигает!
Сергей перевел взгляд с одного кулака на другой. Они легонько подрагивали, словно чашечки весов..
— Ну! — напомнил требовательно Полосин.
Сергей ударил по правой руке.
— Твоя! — убитым голосом сказал Полосин, разжимая побелевшие пальцы.
Сергей в последний раз любовно взглянул на самолет, словно бы прощаясь с ним. Не было никакой уверенности в том, что после приземления удастся найти его в этом лесу.
— Заснул, что ли?
Сергей поднес спички к запалу.
— Беги! — напомнил Полосин.
Сергей легко отпрыгнул в сторону и, забыв об опасности, обернулся к самолету, стараясь схватить, запомнить этот прекрасный миг взлета. Ибо самое прекрасное в полете — именно момент взлета, та секунда, когда самолет стремительно отрывается от земли.
«Сейчас это случится», — подумал Сергей, торопливо прокладывая глазами траекторию полета.
Но тут под лафетом что-то крякнуло, ухнуло, и вслед за яркой вспышкой огня и взметнувшимся бурым облачком, закрывшим самолет, послышался резкий металлический свист.
Взорвался? — с ужасом подумал Сергей.
В ту же секунду остро и коротко ожгло запястье левой руки. Он не успел еще сообразить, что же это такое, как ладонь тотчас стала липкой от крови и на снег спешно посыпались алые горошинки.