Влад отчетливо разобрал короткий смешок, совершенно неуместный здесь, азартный. На шее твари - если это было шеей - почудилось висящее пиявкой гибкое тело. Глаз чудовища блеснул рядом, зубы ощерились у лица - и мир распался. ;
Глава 10. Милена. У края небытия
Спайка, область близ грани миров
- Тэра - прорицательница, и уже потому надо было слушать её, а она твердила изо дня в день, что я дура, не владеющая собой(70). Все, что я делаю, не по воле ума творится, - стонала Милена, из последних сил цепляясь за реальность.
Были бы руки, цепляться оказалось бы куда проще. Но треклятая спайка вывернула и выкрутила все так, что теперь сложно сообразить, что это такое - руки - и как ими пользоваться. Хорошо уже то, что дар вальза наконец проснулся внятно и определенно. Дар без участия сознания создал наименьшую возможную, но все же пока что достаточную защиту для сущности. Глубокая, острая спайка миновала пик развития и распадалась, но пока она еще могла утащить Милену в никуда, или смять окончательно, или изуродовать, или же... Захотелось скрипнуть зубами и зажмуриться. Но пришлось всего-то строго-настрого запретить себе воображать, что еще может сотворить миротрясение, хаотично сопрягающее слои реальности.
- Осмотрюсь, - посоветовала себе Милена.
Чужой мир был, это она поняла сразу, весьма далек от смежных с Нитлем и даже дальних, смутно знакомых по детству: тех, куда из родного леса вели мягкие перегибы коренных складок.
- Плоскость, чер её раздери, - обреченно признала Милена, старательно убеждая себя, что сама она существует, говорит или хотя бы помнит, что означает понятие "бытие". - Ну как есть - плоскость... вот занесло!
Рассвет в новом мире был ленив и сер. Он кое-как подпирал тяжеленные тучи соломинками лучей, просыпанных сверху сквозь щели облачности. Милена старательно представила, как она вздыхает и поводит плечами. При таких плечах и такой шее - ей шло это движение. Ей все шло, чего уж... было дело, было и тело.
Рядом, ощутимые и понятные, легко поддающиеся наблюдению, копошились местные жители. Они вели себя пока что вполне предсказуемо. Первыми попались в поле наблюдения те, кто помимо своих убогих способностей невольно спровоцировал резонансный эффект, столь важный для создания слабины в защите Руннара. Эти людишки довели до панического расслоения тела и души своего соплеменника. Сперва Милена сочла их местными ангами, но сразу передумала. То был жалкий сброд. Руннар, пусть и мелькнувший лишь на краткий миг, оказался им не по силам: уцелевшие сбежали, не помня себя.
Довольно долго, если верить изрядно сбоящему ощущению времени, Милена боролась с остаточными завихрениями рассасывавшейся спайки, утверждаясь в реальности. И не важно, что это за мир, главное - не провалиться вовсе в никуда! Пока буря длилась, было не до изучения окрестностей. Но позже, позволив себе обрести надежду на лучший исход, Милена огляделась - важно помнить навык тела, даже не имея пока что такового.
Местные трусоватые недоумки как раз прекратили паниковать, бежать без оглядки, сопеть и судорожно лапать оружие. Кто-то главный в их жизни был, вроде хозяина(71). Что-то их держало, пусть на шеях и не видать ошейников... Ради дел хозяина его людишки вернулись, переборов ужас. Огляделись, постепенно обнаглели, потоптались возле неподвижного тела того, кто расслоился. Подобрали нечто важное и снова сбежали: издали потянулось новое сборище местных, тесно упиханных в самоходные повозки, выштампованные из мертвого железа.
- Технологии в развитии, жар-камень вам под зад, - Милена весьма точно представила, как она кривит красивую, чуть вздернутую верхнюю губу. - Значит, точно плоскость. Мертвое железо, бездушный лес и толпы одомашненных людишек.
"Людишки" выбрались из своих повозок и принялись бестолково и разрозненно суетиться. Быстро сделалось понятно, что настоящего единого хозяина у них нет. Что все норовят урвать для себя малую выгоду или хотя бы не попасть под тяжесть большой беды. То и другое местные понимали с лету.
Милена висела, не вполне уверенно сознавая себя в мире и старательно изгоняя даже намек на панику. Она тут застряла. И дело плохо: её не видят, сама она не может двигаться и лишь плавно, неуправляемо дрейфует, как клок тумана или тень здания. Не быстрее...
Людишки суетливо натянули цветные ленточки, будто для детской игры. Принялись сверкать светом из небольших коробок, прижимаемых к лицу. Принципа работы Милена не поняла, но сообразила: так они стараются сберечь точный вид того, что вынуждает каждого из присутствующих бледнеть все более.
Пользуясь исчерпанием энергии спайки, Милена осторожно сняла защиту и перераспределила силы, нехотя, как пловец в ледяную и к тому же грязную воду, погружаясь в мир, налаживая с ним первые пробные связи. Информация тут, в плоскости, была за высоченным барьером, люди напрямую до слоя не дотягивались и жили, как растения в игрушечной грядке: отрезанные от главного почвенного горизонта, на капельном поливе...
- Мерзость, - пожаловалась Милена себе самой.
Язык, пусть и понимаемый весьма общо, уже постепенно тек по новым жилкам, по свежим тонким корешкам, врастающим в мир. Наречие местных людей заполняло отведенное ему место в сознании, готовя почву к первичному пониманию, к взращиванию более внятной общности.
Милена попробовала дотянуться за второй барьер, к питательной среде мира - но испытала острое разочарование. Это плоскость! Мир, отделенный от людей. Пойди пойми, кого жалеть: то ли планета сирота и уродуется жителями, то ли люди - нищие и кое-как выживают на скудном подаянии...
- Просто у них все иначе, - урезонила себя Милена и продолжила наблюдать.
Сейчас было важно прекратить внутреннюю панику, способную перерасти в кромешное отчаяние. Рядом нет ни Черны, ни того, что должно было выделиться из Руннара после срыва шкуры. Их нет! Их нигде нет, значит, или разметало бурей, или хуже, унесло далее... куда? А пойди пойми, если ты - воспоминание о себе. Меньше, чем иллюзия. Тебя такой уже и не должно быть.
- Кто-то меня держит, - недоуменно признала Милена. - Но кто?
Ответа не было, и пока что пришлось отрешиться от того, что неизменно злило Черну - от бесконечного копания в себе...
Уже подтянулись повозки посолиднее, из них выбрались люди. Эти не умели спешить или желали выглядеть именно так, и каждым вальяжным жестом добирали солидности. Они гуляли по площадке, озирались, ничего не понимали и потому кивали особенно медленно и веско. А еще гости потели, они все в душе были мелкими тварюшками и ведали страх, более того - служили своему страху, как хозяину.
Язык уже сделался понятен в той мере, чтобы воспринимать разговоры вполне уверенно, ловить суть. Конечно, приходилось прилагать немалые усилия. Люди разбились на группки, они бубнили разное и думали о разном, и боялись каждый своего.
Вот суетятся над телом расслоившегося. Все в одинаковых зеленоватых накидках. Щупают руку - пульс проверяют, это понятно. Теперь зрачки... До толкового травника и тем более псаря всякому из "зеленых" - ну как Ружане до духовного уровня великана. Однако тут иной мир, и, скорее всего, в нем нет привычных способов лечения. Значит, расслоившемуся не помочь. Какое там, без толковых связей с миром и не понять причину постигшей его беды. Во: отчаялись, накрыли простыней по горло, потащили в повозку. Ах, да, в машину.
Вторая группа. Одеты однообразно, при оружии. За порядок они отвечают, тут и сомневаться не приходится. И пока что никакого порядка не наблюдают, как отчитываться перед важными людьми - не понимают и сами ничего решать не готовы. Фотографируют - это слово Милена поняла довольно быстро. Ждут звонка. Это тоже весьма прозрачно.
А вот подкатили хозяева покрупнее, пусть и не самые важные. Машина велика и плывет мягко, её пропускают на лучшее место, дверь распахивают, человека опекают и охраняют, ему кивают так, что сразу понятно - кланяются... Быстро и негромко рассказывают, сбиваясь на домыслы, пугаясь их и замолкая на полуслове.