— Государственная автострада далеко огибает железную дорогу с севера. Если бы мы выехали одновременно, то опередили бы их минут на пятнадцать.
— Понимаю, понимаю. Отсюда прямо к морю, верно, Капитан?
Хоть продавец назвал меня капитаном, это не улучшило моего настроения, на что он явно рассчитывал. В его тоне мне даже послышалась издевка.
— Вон там, впереди, ряды оранжевых огней. Это та самая новая дорога на эстакаде. От нее — налево.
6. Дверца брошенной машины
Как только мы переехали через узкую грязную речушку, асфальт стал неровным. Шоссе было сильно разбито, и местами обнажился гравий. Наконец над головой появилась покоящаяся на толстых железобетонных опорах новая дорога. Вначале шоссе идет параллельно ей, у второй опоры они расходятся, а дальше, описав дугу, пересекаются у самого залива. Внутренняя часть дуги является частным владением Тупого Кабана (моего родного отца), которому не удалось продать эту землю компании по строительству дорог.
Если бы здесь все еще стоял рыбачий домик, он оказался бы прямо под автострадой. Но теперь от участка, домика, причала остались одни воспоминания. Из всего имущества сохранился лишь зажатый между городским шоссе и автострадой клочок крутого склона, такой крохотный, что на нем и конуры не поставишь. Ничего не стоящая, никуда не годная земля, поэтому и сам Тупой Кабан не проявлял к ней ни малейшего интереса, что и позволило мне воспользоваться ею без его разрешения. В центре дуги — вход в заброшенную каменоломню. Именно через этот вход отец двадцать лет назад затащил меня в подземелье и посадил на цепь. Наверное, запасы хорошего камня истощились уже тогда, потому что разработки больше не велись. Лишь несколько рабочих занимались там изготовлением каменных фонарей, и я помню, как они тайком подкармливали меня. До сих пор не могу понять, какая была необходимость рыть проход в каменоломню из двора рыбачьего домика. Тупой Кабан, наверное, знает, зачем это сделано, но я не собираюсь его расспрашивать.
Поскольку Кабанья гора спускается к бухте крутыми уступами, шоссе проходит так, что внутренняя сторона дуги выше внешней. До нижнего уступа — каменный обрыв метров в семь, и без веревки спуститься с шоссе прямо вниз очень трудно.
— У первой бетонной опоры — направо…
— Там нет никакой дороги.
— Неважно, это же джип.
Раньше здесь был вход в рыбачий домик, а теперь все заросло густой высокой травой. Нырнув под автостраду и обогнув песчаную отмель, мы должны были вновь вернуться к уступу.
— Зазывале придется поблуждать.
— Вот здесь останавливайтесь. И выключайте мотор.
Из ящика для инструментов, стоявшего за сиденьем, я достал фонарь и вышел из машины.
— Как колено? Полегчало?
— Да вроде бы.
Притворяться больше не было ни сил, ни желания. Наклонившись, я внимательно обследовал окрестности и прислушался. Если зазывала и женщина разобрались в плане и опередили нас, где-то здесь они должны были выйти из машины. Но незнакомых следов от шин нет. До ушей доносится лишь шум автомобилей, проносящихся по автостраде над головой, и свист ветра, дующего с моря. Не слышно рева мотора, надрывающегося на песчаных заносах, не видно никаких посторонних предметов. Кажется, успели.
— Смотрите, следы…
Продавец насекомых (должно было еще пройти время, чтобы я мог называть его Комоя-сан) покинул водительское сиденье и показал на песок у опоры. Я направил туда свет фонаря. На песчаном заносе между уступами виднелись две цепочки небольших углублений, похожих на чьи-то следы. Поглощенный тем, чтобы не дать водителю сбиться с дороги, я сначала их не заметил.
— Может, собака?
— Для собаки следы слишком продолговатые. А может, и собачьи.
— Поехали скорее, — поторопил я продавца насекомых и сам сел за руль. Включил оба моста. На второй скорости двинулся к месту, засыпанному песком. Обогнул его, все время нажимая на газ, и помчался от моря к обрыву.
— Осторожно!
Продавец насекомых, который сидел, упершись руками в приборную панель, вдруг вцепился в руль.
— Отпустите, пальцы перешибет! — крикнул я.
Виляя из стороны в сторону, машина с трудом двигалась вперед. В свете фар мелькнула какая-то тень. Я поспешно затормозил, обливаясь потом. Бродячая собака, да еще трехногая — задняя лапа отрезана по колено, — пригнув голову до самой земли, неторопливо скрылась в траве. Костлявая старая псина с мордой, заросшей седой шерстью, — их тут целая стая, штук семь или восемь.