Все это время повелитель костей не двигался с места, не желая подчиняться Ульфу и не в силах помочь товарищу, он лишь беспомощно наблюдал, как последний идет навстречу противнику, который явно тому не по зубам. В глубине души он истово надеялся, что у Викариана есть хоть какой-то план.
Вик сквозь стиснутые зубы прошипел:
— Как я понимаю, он делал это в надежде прикончить третьего, самодовольного дурака, стоящего сейчас перед нами. — шаг второй. Усыпив бдительность Ульфа, нужно было разозлить его, заставить самого совершить ошибку.
Кожа перчатки скрипнула, кулак Ульфа сжал обух меча сильнее.
— Да уж, мне и вправду стоило догадаться, что этот болван таки заведет дружбу с подобными себе. Вы, словно трупные черви, тянетесь друг к другу, сплетаясь в отвратительные клубки. — он неопределённо мотнул головой куда-то за спину парням. — Вон, даже слугу апостола Бродячего Ужаса где-то раздобыть умудрились.
В этот момент Вик внезапно понял. А ведь Ульф прав, они с Ялазаром давно уже не просто знакомые и даже не товарищи, прикрывающие друг другу спину в бою, но друзья. У него до этого никогда не было никого, кого он мог назвать бы другом. Братьев он любил, но их не связывали ни интересны, ни увлечения, да в общем-то ничего, кроме родства. Наверное, потому его так неприятно удивила правда о повелителе костей, о том, кому он служил все это время и куда вел его.
Однако вставал вопрос, предал ли он его, использовал ли в своих целях или просто увидел в нем последний шанс спастись от того, что так ненавидел, жизни вечного слуги. Раба, коим добровольно стал тот же Отмеченный Бездной.
— Если мы так тебе противны, зачем ты вообще выполз на свет? Зачем решил явиться сегодня лично, а не наблюдать из своей крысиной норы, как привык это делать? — Викар обошел пустой стеклянный стол, стоявший в самом центре основания перевернутой пирамиды, мимоходом отметив проскальзывающие внутри его искорки звезд. — Да и хотя я ошибся насчет Яла, тебе он оказывается тоже не помощник. Опять просчитался умник?
Издали стали слабо доноситься звуки ударов и в них пение рапиры слышалось чаще, чем усталое звяканье алебарды стража. Агонис был совсем рядом, ещё немного и он доберется до древней машины. Улыбка на лице Ульфа почти исчезла и он, стараясь не выпускать молодого человека из виду, глянул вниз, а после, снова переведя взгляд на Вика, тяжело вздохнув, произнёс.
— Слово повелителя превыше всего, я не могу позволить случаю или подобному вам огребью решать судьбу всего нашего мира, за который сражается мой господин. — по его голосу стало понятно: его бы воля, он бы никогда в жизни так не поступил, не явился бы сам. Но Ульф являлся мечом в руках Антемоса, живым, думающим, самостоятельно принимающим решения, но всего лишь оружием. А оружие не смеет, да и не может ослушаться того, кто держит его.
Вблизи стали различимы детали облачения герольда. Под пышным мехом дорогого черного плаща показался черный, как смоль, панцирь, украшенный фибулами-ликами, а за серебряным охватом на голове вилась тонкая диадема. Гарда же меча представляла рогатую драконью морду, из пасти которой, змеящимся языком, выплывал широкий, отливающий синевой, клинок. Ульф стоял между переплетающимися золотыми кольцами стальных щупалец, возносящихся из-за края, но так, чтобы фокус, который Ялазар провернул с собой из будущего, скинув курфюрста в пропасть, тут явно бы не сработал.
— Полагаться на таких как вы — слишком большой риск. — ударившись в размышления, продолжил Ульф. — Ладно, сами подохните, так ведь и весь план огру под хвост пустите. Вон, даже пришлось этого белобрысого имбецила тебе в помощь послать, чтобы ты не помер по пути.
— А может этого «белобрысого имбецила» послали на помощь к тебе, чтобы ты сам, в очередной раз, не облажался? — язвительно огрызнулся Ялазар, подняв голову и глядя прямо в лицо обидчику.
— Помочь мне?! Ты?! — кажется, на этот раз им удалось действительно серьезно задеть гордость Ульфа, явно не считавшего их ровней, находя даже мысль о подобном оскорбительной. Глаза его вспыхнули ярким голубым пламенем, как бывало у магов, переполненных силой Вечного Океана, а по меховому вороту плаща замелькали крохотные цепные молнии. Но этого просто не могло быть, никакая магия не работала так близко с Хроногрессом. Если только она не являлась его частью, как те же весы перед входом.
Тут на ум Вику пришло, что Ял связан клятвой и даже сейчас не может поднять руку против герольда, а значит, всё-таки некая магия связывает их. И словно в ответ на мысли молодого человека, Тонкий Мир на секунду вспыхнул тусклой дикой силой, родившись из ошейника раба Черного Короля на шее Ульфа.