В темном проеме, бесстрастно глядя на приближающихся людей, стояла девушка.
Бледное, неземное мерцание радия окружало ее незащищенную фигуру призрачным ореолом, а волосы, казалось, испускали собственный свет. Когда люди подошли ближе, она повернулась и двинулась вглубь пещеры.
– Вы правы, Кейнс, – сказал Фергюсон. – Она не человек. Будь она человеком, сильная радиация давным-давно убила бы ее.
Не слушая, Кейнс вошел в пещеру.
– Кейнс! – окликнул его Парри. – Постойте! Что там, внутри?
– Не знаю, – не оборачиваясь, ответил тот. – В прошлый раз мы так далеко не заходили.
Из темноты доносился глухой рокот. Люди уже слышали его прежде, когда стояли у входа в долину, – угрожающий звук, казалось, отдавался эхом от подземных пустот.
Теперь он слышался несравненно громче, изливаясь на них, словно непостижимая река, и едва не сбивая с ног. И было понятно, что издает его не животное. Просто на свете не существует животного, чья глотка способна исторгать столь мощный, глубокий вибрирующий звук.
Нечеловеческий бессловесный крик усилился до ужасающего крещендо; он перекатывался, затапливая долину, отражаясь от окружающих ее холмов; наконец он заполнил все вокруг и даже, казалось, само небо. А потом ослабел, упал до шепота, смолк, но стены пещеры еще долго вибрировали.
Сквозь искажающее стекло своей лицевой пластины Фергюсон видел напряженное, бледное лицо Кейнса.
Фергюсон задал безмолвный вопрос, и Кейнс ответил, опустив голову в капюшоне и возобновив движение по наклонному полу пещеры. Фергюсон так и не понял, что заставило его, почти вопреки собственной воле, последовать за ученым. Возможно, это было простое любопытство – сила, многократно в истории человечества доказавшая, что способна двигать горы. Он знал, что просто не способен остановиться на пороге удивительной тайны, возможно величайшей из всех когда-либо существовавших на земле или под землей.
Вот почему он медленно зашагал за Кейнсом. Парри с Сэмпсоном, которым было страшно оставаться у входа в пещеру, в окружении холодного трепещущего сияния радия, тоже пошли.
Коридор, полого поднимаясь, уходил во мрак. Вслед за Кейнсом Фергюсон прошел между блестящими пятнами, дававшими чуть больше света. Девушки он не видел.
Зато увидел свет впереди, радужный свет, льющийся по склону, словно вода. Закутанная в плащ фигура Кейнса исчезла; Фергюсон свернул за угол и остановился рядом с ним у входа в огромный пещерный зал. Потолок над ними терялся, но не во тьме, а в сиянии настолько ярком, что смотреть прямо на него было невозможно.
Перед Фергюсоном высилась сверкающая стена, которая изгибалась в его сторону и вверх. Полупрозрачная эта поверхность лучилась собственным сиянием, а не отраженным светом какого-либо источника. Будто сделанная из гигантского алмаза, она обладала той чистотой, в которой столько же от света, сколько и от тьмы; кристальной чистотой, из беспредельной глубины которой исходили пылающие лучи.
По ту сторону самоцветной стены среди листьев и высоких стеблей рос огромный цветок. Живой цветок, поднявшийся из живого кристалла, не меньше шести футов в поперечнике. Он начал раскрываться. Лепестки отгибались книзу, обрамляя золотистый зев, точно насмешливо улыбающиеся губы.
Цветок имел тигриную окраску, его лепестки, толстые и мягкие, напоминали мех. Это и был мех; цветок-тигр, в котором в одно прекрасное, ужасное, удивительное целое слились растение и зверь. И прямо на глазах у Фергюсона в глубине пятнистого зева произошло какое-то движение, порождая… звук.
Слабое подобие того рева, от которого сотрясались скалы, прокатилось по пещере. Как крошечные орхидеи в джунглях, которые пели свою пронзительную гудящую песнь, этот кристаллический титан здесь, в пещере, разговаривал с людьми – негромко, почти шепотом, напоминающим, однако, раскаты далекого грома. Этот звук исходил из зева цветка, очень похожего на разверстую тигриную пасть.
Опушенные мехом лепестки задрожали, свет в пещере замерцал. Девушка, стоявшая неподалеку от огромного цветка, тоже задрожала всем своим бледным телом; ее светящиеся волосы раскачивались, как будто звук был ветром и шевелил похожие на металлические пряди.
Она медленно двинулась в сторону цветка.