— Ах, Книжник! Какой ты ехидный! Неужели тебя так сильно обидели? В чем тебя ущемили?
— Меня не приняли в университет, — сказал он, словно этого было довольно, чтобы удовлетворить любопытство инспектора.
— Это я знаю. Знаю также, что ты не оставил учебу, продолжал заниматься с машинами. И какие любопытные предметы ты выбрал! Астрономия, математика, история — и, конечно же, твой великолепнейший мандаринский диалект! Неужели стать автодидактом намного хуже, чем получить университетский диплом?
Он пожал плечами. Слова Цзунг Делилы произвели на него впечатление — не только потому, что она употребила термин «автодидакт», которого раньше в разговоре Кастору никогда слышать не приходилось, что, в общем-то, не удивительно на ферме, выращивающей рис, но и потому, что она в подробностях была знакома с его научными интересами.
— Пожалуй, — согласился он, — я мало что потерял.
— А здесь, в Новом Орлеане, с тобой плохо обращались? Тебя заставили ночевать в хлеву со свиньями?
Глаза Кастора сверкнули — все-таки во многом он оставался простодушным деревенским парнем.
— Да нет, — признался он и, не выдержав, затараторил горячо: — Гостиница грандиозная! Если бы меня еще и покормили… Впрочем, у меня комната с отдельным туалетом и душем! И экран на пятьдесят один канал, он даже индийские программы принимает!
— Ханьские передачи недостаточно хороши для тебя? — пошутила она. Потом, посерьезнев, перешла к делу: — Значит, я с чистой совестью могу воспользоваться определенными сведениями, тебе известными. Итак, расскажи мне все, что ты знаешь о коллективе «Жемчужная Река». Вы с ними общаетесь?
— Не особенно. Так, иногда встречаемся. На танцах, на митингах и демонстрациях, в основном. Мой двоюродный брат Патрик женился на девушке из их деревня, только они попросили о переводе в Техас. Ей наша деревня не понравилась.
— Рассказывай все, что знаешь, — приказала Цзунг Делила, потягивая чай.
Кастор принялся послушно рыться в памяти. Названием своим коллектив «Жемчужная Река» был обязан происхождению фермы. Первые поселенцы были когда-то туристами; война застигла их врасплох в то время, когда они прогуливались по магазинам Гонконга. Но настоящие проблемы возникли, когда война кончилась. В Китае остаться они не могли, потому что Китай был не в состоянии прокормить собственный народ, не говоря уже о буржуазных приспешниках, которым, строго говоря, вообще в Гонконге делать нечего. Вернуться домой туристы тоже не могли, потому что у большинства никакого дома не осталось. Месяца три-четыре они мыкались по лагерям для иностранцев, вечно голодные, психологически надломленные войной, потерявшие надежду. Наконец им предложили возвращение в Америку, но на определенных условиях. Им предоставят транспорт, а они, в свою очередь, обязуются заняться выращиванием домашнего скота, основать ферму в Алабаме — вернее, на опустошенных землях, когда-то называвшихся Алабамой. Они ухватились за эту счастливую возможность руками и ногами. Не потому, что были счастливы стать фермерами — другие варианты были гораздо хуже. В большинстве своем эти туристы, вышедшие на пенсию учителя английского и коммивояжеры, решившие провести приятный отпуск за океаном, не были прирожденными фермерами. Они не умели чистить загоны для свиней и принимать новорожденных телят. Особой роли это не играло. Все равно, почти все первые поселенцы не выдержали долго жесточайших условий послевоенной Америки. Они не выжили. Ферму создала группка туристов помоложе. Шли годы, и коллектив фермы, нуждавшийся в рабочих руках, пополняли разнообразные нежелательные элементы из городов. Многие новобранцы оказались китайцами, но американскими (как их называли, «заокеанскими») — в третьем, в четвертом поколении. Эти амеро-китайцы не сошлись с ханьцами, прибывавшими на опустошенный континент, чтобы вновь его заселить. С ними амеро-китайцы уживались намного труднее, чем соотечественники английского происхождения. Поэтому мятежников и недовольных в «Жемчужной Реке» было более чем достаточно. Постепенно жители соседних деревень поняли, что лучше их не задевать, и оставили скотоводов в покое.
Кастор заметил, что Цзунг Делила посматривает на часы, и сообразил, что она уже услышала все, что ей было нужно услышать относительно коллективной фермы под названием «Жемчужная Река».
— Как мне теперь быть? — спросил он. — Должен ли я вернуться в деревню?
— Сейчас? — поразилась инспекторша. — До окончания следствия? Разумеется, нет. Любого из свидетелей могут вызвать повторно. Ты уедешь, когда больше не будешь нужен, о чем тебе сообщат. Кроме того, — сказала она с усмешкой, подзывая официанта, чтобы расплатиться по счету, — сегодняшний день будет для тебя особо интересен, мне кажется!