От Японии до Британских островов, от Нью-Йорка до Калифорнии, почти от полюса до полюса воцарился покой. Нечто подобное переживает умирающий человек. Руины…
Нью-Йорк превратился в вулкан, источающий радиоактивный яд. Лондон, Москва тоже стали вулканами. Как и многие другие города.
Потянулись долгие годы Тьмы.
Но в самом конце гобелена был вышит символ правителя Боба Гарсона: черное солнце всходило на фоне золотистого неба. Солнце, которое могло быть выковано из черного холодного железа. В своей здоровой руке Гарсон надежно держал бразды правления, в жестокой борьбе он добился власти над озерами, построил себе город к северу от руин, которые когда-то были Милуоки, и стал править.
Десять лет я был рядом с ним, был его правой рукой. Я заботился о нем, помогал ему вести неповоротливый Джаггернаут по трудному пути к цивилизации. Это было нелегко. Нам приходилось сражаться не только с людьми, но и с самой природой. С бескрайних просторов Канады приходили волчьи стаи и огромные кодьякские медведи. Кошки дичали, превращаясь в вероломных злобных тварей с острыми, словно бритва, когтями. Соваться в леса означало рисковать своей шкурой. И у нас не хватало оружия.
Гарсон относился к своим людям без малейшей жалости. Правда, хоть он и оставался пиратом, ценность науки все же понимал, и ученые в теплых лабораториях всегда были накормлены, даже когда остальные голодали. Наука была необходима для восстановления мира. Но Гарсон слишком часто требовал создания нового оружия.
Город — просто Город, иного имени у этого места не было — стал для него семенем, из которого произрастет человечество. Другие племена и народы должны были оказывать посильную помощь, иначе их ждало уничтожение. А сам Гарсон… должен был оставаться сильным.
А потом настанет день Черного Солнца, и золотистое знамя Гарсона взовьется над миром, вновь усеянным высокими башнями, над планетой, где во веки веков воцарится покой. Однако сначала планету следовало завоевать.
И вперед двинулись флоты викингов! Подобно огненному вихрю, мы проносились по Озерному краю, всякий раз возвращаясь в Город с богатой добычей. Наши клинки сверкали, наши ружья изрыгали гром и огонь. А на западном берегу усердно трудились ученые. Остальные народы с опаской следили за нашими успехами.
Гарсон преследовал лишь одну цель — создание единого целого, однородного и способного защитить себя, после чего должно было последовать всеобщее поглощение и объединение. Но я давно начал сомневаться в правильности этого пути.
Сейчас Боб сидел, вытянув ноги к огню, и искоса наблюдал за мной из-под кустистых бровей.
— Нам нужен провиант, иначе этой зимой мы будем голодать. А в Индиане есть продовольствие.
— Но почему мы не занимаемся сельским хозяйством?
— Мы им занимаемся.
— Время от времени. Слишком мало людей ты выделяешь для этого.
Он смерил меня испепеляющим взглядом.
— Люди нам нужны для других целей — для работы в цехах, в лабораториях, для специального обучения и борьбы. В этом году нас не смогут спасти даже гидропонные огороды! Ты просто дурак, я не собираюсь голодать зимой из-за твоей мягкотелости. Мы трудимся на благо всего человечества, люди должны с радостью нас кормить!
— Даже если мы забираем их урожаи, угрожая ружьями?
— Мы пытались решать наши проблемы в третейском суде. Но они хотят слишком многого. Изделия наших лабораторий… оружие! Только если мы будем сильны, у нас будет шанс восстановить цивилизацию. А если мы позволим другому племени вести себя с нами на равных, снова начнется война.
— Мы и так воюем.
— О нет, — с мрачной усмешкой возразил Боб. — На полномасштабную войну у наших врагов не хватит оружия. Пройдет время, и мы оставим их в покое — когда станем полностью самостоятельными и будем готовы пригласить их присоединиться к нам. Управление народом не терпит раскола. Мы будем объединять и объединять, пока мир не станет единым целым. Я знаю, мне до этого не дожить. И все же знамя Черного Солнца будет реять над миром!
Теперь я точно понял, что мы выбрали не тот путь. Пока Гарсон будет гнуть свою линию, Земле не видать мира. Он не кривил сейчас душой, он искренне считал, что поступает правильно. В этом и заключалась трагедия: я знал, что никогда не смогу его переубедить.
— Позволь мне стать посредником, Боб! — воскликнул я, но, очевидно, эта просьба лишь еще больше убедила его в моем безумии. — Позволь мне найти другой путь!
Гарсон резко повернулся ко мне.