— М-м-м? — Бог прошел вокруг него. Воин, словно почуяв в комнате хищника, нерешительно дернул связанными руками и застонал. — Не бойся, — сказал ему Бог. — Человеческий дух заражен ересью. Это не твоя вина. Ты стремился все исправить, да? Ты стремился сделать себя достойным.
Воин что-то прошептал потрескавшимися губами. Он вздрогнул, когда Бог приложил руку к его щеке.
— И ты так и сделал, — сказал Бог. — Ты был смелым, чтобы бороться с ересью внутри себя. Твоя душа взывала к моей, и Брат Миккел услышал это. Он дал тебе подарок, позволив принять наказание, которое я требую. Семя ереси борется с этим, да, но не бойся. Оно сгорит, и твоя душа будет полностью моей.
Воин начал сражаться с лихорадочной силой.
— Да, — прошептал Бог. — Да, оно ищет выхода. Оно хочет, чтобы ты боролся за выживание, тогда как мне нужна твоя жизнь. В этом нет ничего постыдного. Я очищу тебя.
Он сбросил одежду, а мужчина боролся и, наконец, начал кричать.
— Заткни ему рот, — небрежно сказал Бог. Он ждал, Миккел небрежно поднял руку, и двое последователей в масках бросились вперед, чтобы заткнуть рот мужчине тканью и завязать ее. Затем Бог снова выступил вперед, сняв маску. Он нахмурился, когда мужчина отпрянул от его лица. — Я твой король по праву божественной крови и по праву этого тела, которое было сыном короля Давэда. Эти шрамы были получены в борьбе с нашим злейшим врагом. Твоя кровь — моя сила, проситель. Ты предложил ее, и я услышал, — он провел пальцами по телу и поднес их, окровавленные, к губам.
Кровь была такой сладкой. Грудь Бога вздымалась и опадала теперь быстрее. Он так давно нуждался в этом. В царстве бессмертия его сила была безгранична, но он мог только слышать молитвы, но не вкушать их. Теперь, когда он был здесь…
Он изменил облик и опустил пасть близко к телу. Мужчина снова закричал в отчаянном страхе и боролся с нечеловеческой силой. Ересь, но Бог не упрекнул его в этом. Все люди хотели сделать первые шаги к чистоте и сопротивлялись на последнем. Это была их природа.
Зуб оставил глубокую полосу на груди мужчины, и он закричал от боли за кляпом. Бог скользнул языком по ране. Да, этот подойдет. Его челюсти щелкнули, когти заскрежетали, и тело исчезло за считанные секунды. Ужас мужчины только усилил прилив силы, бурливший в драконьей крови.
Бог встал на задние лапы и взмахнул крыльями, открыв рот в безмолвном зове. Я Аниос. Я последний из королей-драконов. Я — каждая из ваших легенд и более.
Он снова изменил облик и споткнулся о человеческие ноги, затем опустился на колени на грязный, скользкий от водорослей пол пещеры, пока его тело снова привыкало к человечности. Теперь он был готов к первому из своих завоеваний. Теперь город был уязвим, созрел для захвата. Он видел, как флот уплыл.
Настало время его триумфа.
Он встал и позволил своим последователям еще раз нарядить его.
— Мы идем, — сказал он им. — Дайте мне первую из моих корон.
38
Лука
Лука смотрел вслед Реве, и его сердце сжималось.
«Я должен делать все, что в моих силах», — она согласилась с ним, сказал он себе. Он боялся выбора, который лежал перед ним, и она возненавидела бы его за это, но она согласилась.
Он снова и снова прокручивал эту мысль в голове. Было ли лучше поносить тех, кто в противном случае мог бы стать его врагом, вывести свою армию и позволить его друзьям и его народу страдать от грядущего вторжения Стефана?
Или было бы лучше вступить в союз даже с теми, кого он когда-то презирал?
Он сидел, когда снаружи опустились сумерки, зная ответ, но все же боясь сделать свой выбор, и вскоре появился Йозеф. Он пришел, как всегда, с лестницы для прислуги, так что даже стража не могла сказать, когда он появился. Лука молча посмотрел на него.
— Что вы выбрали? — спросил Йозеф.
— Ты читаешь мысли, — хрипло сказал Лука.
Йозеф только улыбнулся.
— Я чувствую выбор и борьбу общей морали против высшей души.
— Боюсь, — прямо сказал Лука — я не король.
— Значит, корона и церемония делают короля? — Йозеф встал на колени и начал рисовать руны. — Нет. Это выбор, который вы делаете, король Лука. Ваш отец понимал, что значит делать отчаянный выбор, но даже он цеплялся за то, кем он когда-то был. Вы делаете большие шаги. Страх внутри вас — лишь последние остатки того, чем вы были.