Так рождался Меч, благословенный Нетеру… Тути-Анх выдохлась, и её заменил иной Посвящённый мастер. Двое Жрецов снова проверили порочность крепления, и точно подогнали пластину гибкой меди к длинной ложбинке в лезвии Небут-Нетеру. Двое служек, уже готовящихся к Посвящению, на всякий случай, придавили медными пластинами к полированному граниту основание и острие меча. Тут же ударили кремниевые молоты, высекая искры. Так рождался Меч. Упругая бронза приковывалась дабы тонкое лезвие Небут-Нетеру не преломилось, встретив любую преграду, и не потеряло гибкость. Один молот треснул, разлетевшись сверкающими брызгами. Крупный тяжёлый осколок сильно ударил мальчика-служку в плечо. Его мгновенно унесли иные, а Посвящённому подали новый молот. Каждая капля, сорвавшаяся из мерного сосуда, означала охлаждение Небут-Нетеру. Меч Избранника не терпел спешки, но не терпел и промедленья. Священный тускло-серебряный металл ещё не остыл, он плохо отдавал тепло, иначе бы непременно оплавил бронзу. А сейчас Посвящённые мастера, к которым вновь присоединилась отдохнувшая Тути-Анх, и ещё один — старый и опытный Первый Стражник Братства — Манту-Херу-Асир, вчетвером, довершали начатое. Самое важное. Четыре молота, опускаясь на Меч почти одновременно, рождали вспышку искр, озарявшую всю мастерскую, и слепившую Посвящённых, что мешало работе. Первый Стражник окликнул служку, но остальные мастера, за грохотом, не услышали его слов. Непросто рождался Меч. Теперь Посвященные загибали обратно края канавки, аккуратно выбитой в священном мече, плотно и надёжно прижимая бронзовые пластины к клинку Небут-Нетеру со всех сторон. А, когда священный меч медленно — а быстро можно остудить лишь тонкое острие сего металла, дарованного Маат или Тути — охладится, отдавая бронзе свой жар, их поверхности ещё и сплавятся, а частью — станут единым, как учил Имхотеп. Слава Нетеру, служка поднёс синие стёкла, оправленные кожей, теперь свет не будет слепить Посвященных, а искры — лететь им в глаза. Но если осколок молота… Сколько Посвящённых Братства при ней потеряли глаз, а, иногда, оба, иногда — и жизнь, создавая Небут-Нетеру? Такова цена священных мечей, увечья, жизни и целые сезоны труда, тысячи лет Тайного Знания… А не два хека золотом и столько же — серебром, как предлагал Братству царь Хатти Цитанта, если и великий, то лишь своим чревом.
Но что Тути-Анх до сего нечестивца, когда Великий Меч, Меч Избранника, возлюбленного Ипи Ра-Нефера, рождается ныне в её руках?
Меч был откреплён от гранитной плашки, перевёрнут, аккуратно уложен и закреплён снова. В ход пошла вторая полоса лучшей бронзы с зелёным кристаллом, лежавшая в печи, дабы не слишком остыть до поры, и всё, вплоть до священнодействия, повторилось. Так рождался Меч.
Наконец, несколько мастеров низкого посвящения, при помощи тонких медных прихватов и многослойных, прошитых хлопком, мокрых рукавиц грубого льна, надели на основание клинка бронзовый чехол, проковав. К нему же приклепали два малых серпа, подобных мечам хопеш. Дабы рука держащего священное оружье была защищена, и ещё, чтобы воин мог заклинить ими вражеский меч, обезоружив врага. А, ежели враг близко, и укол или замах невозможен, то сии серпы нанесут внезапный режущий удар отводом локтя. Подобные длинные и тонкие, из отборной бронзы, «тройные» мечи селкит стали оружием высокородных, военачальников и опытных воинов Уасита ещё при нечестивых Хаках. Доказав за несколько веков, что мечника со щитом и селкитом не одолеть ни саблями Хатти и Кадеша, ни лёгкими, наподобие наших, хопешами восточных кочевников, ни тяжёлым и длинным боевым серпом Нахарина, ни прямыми, сужающимися, подобно кинжалу, клинками Бабили. Ни, тем более тяжёлой секирой. Да и против копейщиков с селкитом устоять много легче, чем с, даже, не с полутора, а двухлоктевыми хопешем или прямым, как жало мечом сепед.