Шаукат как-то рассказывал о свадебных обрядах у разных народов. Так Фарида узнала, что есть страны, где вообще не существует шарты. Не сваты, а сами женихи выбирают себе невест; невесты тоже выходят замуж по любви. Фарида старалась уразуметь: как это может быть, чтобы мужчина добровольно жил с одной женой? Если бы не шарта, то, может, и сам Шаукат с удовольствием взял в жены всех девочек из их класса. Тогда бы он, наверное, узнал то разнообразие, о котором когда-то толковала соседка. И на какие средства живут в этих странах родители девушек, если они долго тратят деньги на дочерей, а потом отдают их женихам бесплатно?
Однажды Фарида, сгорая от любопытства, прильнула к щелке в стене сарая. Было видно и слышно все, что делалось во дворе Уммы-Джамилии. «Залежалый товар», «Когда-то единицей валюты был красный перец, теперь женщина», «Шарта — источник зла»… — доносилось до нее. Фарида замерла. Осуждают шарту? Как это можно! Она вспомнила слова отца: шарта — шампур, на него нанизаны судьбы женщин, рукоять шампура в руках мужчин… Значит, друзья Шауката с этим не согласны?..
Сегодня учитель вернулся в дом с целой компанией молодых людей. Им бы пойти в мечеть, совершить вечерний салят-ахшам, как подобает правоверным, а они расселись под деревом, спорят и что-то сочиняют. Не стихи ли? Нет. Шаукат сочиняет стихи, когда остается один в комнате или ходит по саду и бормочет, думая, будто его никто не видит и не слышит.
Фарида усмехнулась: они только и спорят что о шарте, будто всем приспичило жениться, а денег ни у кого нет. Нет, значит, шампура, не на что нанизать судьбы. Один рассказывал о своем брате, который с четырнадцати лет батрачит у будущего тестя, хотя невеста до сих пор играет в куклы. Легко представить себе, сколько этому бедняге еще придется вкалывать.
— Отцы сговорились, вот и батрачит, — спокойно заметил учитель.
Шаукат словно подбрасывал дрова в огонь, чтобы тот разгорался сильнее — пусть, мол, горячатся парни, пусть спорят и проникаются сознанием, что жить по-старому больше нельзя.
— Отцы сговорились! А зачем? У моего отца четверо сыновей. Старший женился — с того времени в доме хоть шаром покати. Последнего ишака отдали, теперь впрягайся в сакию сам и качай воду. Недавно сосед вместо обычного приветствия пожелал отцу: «Да поможет тебе аллах дожить до женитьбы четвертого сына». Это значит, до моей женитьбы… А мне-то каково? Впору самому в батраки податься, не знаю только к кому. Да и сколько придется батрачить, чтоб хозяин согласился отдать за меня дочь?
— Это смотря по тому, какая тебе приглянется.
— Да уж конечно не калека, не уродина. Ну, и не старуха, само собой, — сердито отвечал будущий жених, которого Фарида почему-то представила себе тщедушным и хилым: он переводил дух после каждой фразы и все покашливал, прочищая горло.
— При чем тут возраст? — кто-то заговорил, заливаясь смехом, хотя никто из слушателей не смеялся. — Не слышали, как наш родич женился? Год назад жена ушла в лучший мир. Остался он с детьми: два сына, три дочери. Дает он четыреста бумажек своему батраку и говорит: «Найди мне жену». Тот отправился к палестинским беженцам (у палестинцев, говорят, недорого берут за невесту). И привез. Как вы думаете, кого? Девочку лет десяти-одиннадцати. А у жениха дети вдвое старше, чем она.
— И что же, назад невесту не отослали?
— Жди. Четыреста бумажек на дороге не валяются.
— Надо что-то делать. — Шаукат как бы подвел итог — Что проку вот так языками чесать?
— Воевать с родителями?
— Зачем воевать? Договориться надо по-хорошему, установить твердую шарту. Когда-то же так было — устанавливали твердую цену, и все. Не больше и не меньше.
Фарида каждый день ждала прихода парней. Их разговоры ее страшно заинтересовали; заметив через забор, что учитель возвращается не один, она бросала все дела и бежала в сарай, будто бы собравшись плести корзины из камыша. Однажды там ее застала мать. Фарида, притаившись, ловила каждое слово, раздававшееся из-за ограды. Мать все поняла и стала журить дочь: дескать, мало ли что наговорят парни друг другу. У них одно баловство на уме, не пристало девочке подслушивать мужскую болтовню.
Про себя же мать Фариды подумала, что не зря эти парни повадились в соседний двор. Известно, к какому цветку льнет пчела. Правда, в том дворе живет Рири, но слепая бедняжка не в счет. Салуа испугалась за дочь и обо всем рассказала мужу.
Омар успокоил жену:
— Учителю Фарида не достанется, пусть и не надеется. Ее жених уже денежки приготовил, да и не маленькие.
— Не городской ли? — Салуа засияла, морщины мгновенно разгладились.