Вибрации души все отчетливее, все ярче и напряженнее. Нечто темное скрывалось здесь, таилось в густом тумане. Фесликорна ускорила шаг, перейдя на рысь. Она торопилась, чувствуя, как мрак набирает силу, готовясь поглотить того, кого так отчаянно искала.
Тени, зловещие в своей размытой неясности, роились все быстрее. Рожденные страхами, болью и гневом, именно здесь эти сущности обретают настоящую силу. Вечно голодные, подпитываемые негативом своего владельца. И если душа, чьи переживания породили их, недостаточно сильна - они сжирают ее всю, без остатка.
Хранительнице они были не страшны. Но если монстры сумеют добраться до того, кого она ищет, прежде нее... еще одна искра угаснет навеки.
...огонек фонаря, стоявшего на краю массивного дубового стола, конвульсивно дрожал и бился за толстым стеклом, тонул в загустевшей чернильной тьме, будучи не в силах прогнать ее. Стол был завален стопками свитков и фолиантов с трудно читаемыми и уж точно невыговариваемыми названиями удивительных дисциплин, заставлен предметами неведомого назначения и причудливыми устройствами из сложных систем линз, шестеренок и рычажков. Но ни один из этих предметов и трудов, чудес научно-технической и изобретательской мысли, не в состоянии помочь здесь, в мире, находящемся вне пространства и времени. Географические и звездные карты не могли подсказать точное местоположение. Компас и астролябия не в силах были указать верный путь, да и определить хоть какое-то его направление. Песчинки в песочных часах больше не пересыпались из сосуда в сосуд и навеки застыли, сделав их бесполезными.
В свете лампы виднелась одинокая бледная фигура единорога. Его душа еще хранила невероятную сильную память о прошлой жизни, но черты астральной оболочки поблекли, будто полиняли и выцвели. В груди, там, где должно было быть сердце, тускло мерцала искра души. Единорог стоял, склонив голову над блокнотом, и невидящим неподвижным взглядом уставился в ряды странных символов, коими были испещрены страницы его дневника. А вокруг колыхались силуэты его кошмаров и страхов, принявших обличия жутких скелетоподобных созданий и нависших над своей жертвой. Из их пустых глазниц вытекала черная жидкость, заливая бумагу, книги, приборы и стол, стекая вязкими каплями вниз и теряясь в завихрениях тумана.
Фигуры вздрогнули при появлении фесликорны и отступили, быть может от того, что еще были недостаточно сильны, или же потому, что мягкое лунное сияние, исходившее от Стеллар Нокс, их отпугивало, заставляя держаться чуть поодаль. Они боялись ее, но совсем скоро ненасытный голод мог пересилить их страх.
- Я - Хранительница Душ, и имя мое - Стеллар Нокс. - Прозвучал над самым ухом потерянной души мягкий проникновенный тихий голос. - А кто же ты?
Единорог поднял на нее потухшие глаза, в глубине которых застыл сплав невероятно тяжелой печали и усталости. Когда-то при жизни глаза были приятного золотистого оттенка.
- Я ученый. Точнее... был им. Очень давно. Не знаю, насколько... к тому месту, где я был заключен, понятие времени едва ли применимо в стандартном его понимании.
- Что держит тебя здесь, в тумане и мраке?
- Я сотворил... очень большое зло. По моей вине погибли невинные. А другие - лишь отсрочили свою неминуемую мучительную смерть. Я поддался эгоизму, тщеславию и жадности и возомнил себя выше остальных. Решил, что интеллект - это привилегия... Когда-то я был членом Кантерлотской Академии наук и подавал огромные надежды. Передо мной были распростерты горизонты целого мира, полного невероятных чудес и открытий. Я мечтал о том, что мое имя войдет в анналы истории и будет жить в них вечно. И по иронии мечта моя исполнилась. Только закончил я не как великий деятель науки, а как убийца. Злодей, чье имя вписано в века кровью.
Искра души судорожно запульсировала и будто сжалась еще сильнее, до размеров крохотной тусклой точки. Поначалу отстраненный спокойный голос вдруг начал дрожать и прерываться, обрастая оттенками тревоги и боли, словно его владелец вновь переживал трагедию последних мгновений своей жизни. Тени вокруг него затрепыхались и зашептались, чуя скорое пиршество, и их внушающие страх костистые силуэты вновь проступили из тумана, будто волки, окружавшие свою добычу. Теперь они окрепли настолько, что не боялись саму Хранительницу. Льющаяся из их глазниц и раскрытых пастей чернильная жидкость окрасилась в багровый оттенок, и такими же обратились таинственные символы, танцевавшие на страницах дневника бывшего ученого. Звезды над головами беспокойно замерцали, и их свет едва уже пробивал завесу мрака отяжелевшего тумана, будто налившегося свинцом отчаяния и безысходности.