— Эй, а в чем проблема-то?
Ярость в душе Доун поднялась до следующей отметки.
«Проблема». Да он понятия не имеет, что это такое.
— Моя проблема в том… — Она опять сунула фотографии ему под нос. — …Что вот этот парнишка попал в беду. Если в тебе найдется хоть капля совести, поможешь мне его найти.
Бармен снова посмотрел на фотографию. Его глаза задержались на ней всего на секунду, но Доун заметила мелькнувшую в них растерянность и затаила дыхание, решив, что сейчас он скажет…
Но вместо этого парень резко отвернулся и начал собирать со стола бутылки.
— Мне пора, — пробормотал он, спрятав лицо за черной завесой волос.
Доун взорвалась. Забыв о ноющих мускулах, синяках и царапинах, она в бешенстве схватила бармена за плечо и развернула к себе.
— Что ты скрываешь?
Он отпрянул и поднял руки вверх.
— Тебе нельзя здесь оставаться.
Улыбка Доун была похожа на лезвие бритвы. Этот парень может вывести их на след Робби. А Робби приведет их к Фрэнку. А Фрэнк приведет их к… Пока непонятно, к чему, но Доун обязательно это выяснит.
— Да? А я только стала получать удовольствие от твоего общества. — Она убрала фотографии Робби и достала снимок отца. — А этот? Он появлялся совсем недавно.
Кадык на шее бармена задергался. Парень видел Фрэнка, Доун прочитала это в его глазах.
В душе вспыхнула радостная надежда: неужели бармен выведет на след отца?
А потом вмешалась память.
* * *Отец улыбается, толкает карусель с маленькой Доун. Быстрее, еще быстрее. Смеется, глядя, как дочь визжит от удовольствия. А тем временем ладошки, сжимающие перекладину, начинают потеть.
— Держись крепче, Доун!
Пальцы понемногу соскальзывают, но она смеется так сильно, что не может об этом сказать.
Быстрее, быстрее.
— Весело, правда? Ты так быстро летишь! Моя малышка никогда не струсит!
Пальцы скользят… разжимаются… облупившаяся перекладина рвется из рук. Ржавчина пахнет кровью.
— Папа так гордится своей дочкой! Дети вдвое тебя старше испугались бы такой скорости! А тебе все нипочем!
Она хочет крикнуть «папочка!», но слова почему-то застревают в горле.
Перекладина выскальзывает из рук, все вокруг летит вверх тормашками… что-то большое, зеленое… трава… мчится ей навстречу…
И вдруг все застывает. Трава останавливается в сантиметре от ее лица.
В следующий миг она уже на руках у папы, дрожащая, ее чуть не рвет. От Фрэнка пахнет джином, но в отцовских объятиях хорошо и спокойно.
— Девочка моя… моя малышка… Я никогда не допущу, чтобы тебе было больно. — Он чуть не плачет. — Папа всегда будет рядом. Ты никогда не упадешь, обещаю. Я всегда буду тебя защищать… от каруселей… от страшных людей, которые убили маму… маленькая моя, если с тобой что-то…
Доун обнимает его и изо всех сил старается не заплакать. Знает, что плакать нельзя, иначе папа расстроится. Он гордится тем, что она сильная, не плакса, и Доун никогда его не разочарует.
Его слезы капают ей на щеку. Доун вытирает их и поднимает глаза на отца.
— Я тоже буду тебя защищать, папочка. От всего-всего…
Доун снова посмотрела на фотографию: пирс в Марина-дель-Рей, ветер треплет темные волосы отца. Фрэнк смотрит в объектив, легкомысленный и неунывающий. За его спиной рыбаки поджидают улов. Цветная картинка проникала в самые дальние подвалы памяти, выпуская на свободу сонмы зловещих теней.
С трудом сглотнув, она поднесла снимок к лицу бармена.
— Это Фрэнк Мэдисон. Частный детектив. Пропал дней пять тому назад.
— В первый раз вижу. А теперь убирайся отсюда, пока я не позвонил в полицию.
Ярость смешалась с болью и взорвалась. Потеряв остатки самообладания, Доун подлетела к бармену, обхватила локтем за шею, выкрутила руку за спину и швырнула парня лицом на стол. Бутылки полетели на пол и превратились в стеклянное крошево. Она навалилась на бармена всем телом, забыв о профессиональной привычке строго дозировать силу: в работе каскадера требуются правдоподобие и зрелищность, а не травмы. Но теперь можно было не церемониться. И уж точно не с этим наглым ублюдком. Она прижала локтем затылок бармена, и лже-Брэндон завопил, как девчонка, которая порвала любимое платье.
— Выкладывай все, что знаешь о Фрэнке! Иначе я за себя не ручаюсь.
Бармен извивался, пытаясь освободиться. Рукавом куртки Доун смела со стола осколки, оставив себе один — с острой стекляшки стекали капли спиртного. Девушка точно знала, за что актеры трясутся больше всего. За свои смазливые физиономии.