"В следующий раз, как я тебя навещу, я принесу с собой немного зерна", пообещал Оргрим.
"Я не нуждаюсь в благотворительности".
"Если бы мой клан был в твоем положении, то ты избил меня до полусмерти и запихнул пищу в мой рот, а не позволил мне отказываться", заявил Оргрим.
Дуротан засмеялся, он сам удивился тому, что был еще способен на это. Оргрим позволил себе усмехнуться. На мгновение, если бы он еще мог отбросить мертвую землю вокруг них и неестественный оттенок их кожи, он почувствовал себя так, словно не произошло этих кошмаров последних лет.
Но Дуротан перестал смеяться, и настоящее вернулось. "Ради детей, я приму твой дар". Он повернул голову и снова стал всматриваться в пустоши. Неожиданно всюду стали возникать новые имена мест - более суровые, более темные названия. Цитадель стали называть Цитаделью Адского Огня, а всю область - полуостровом Адского Огня.
"Уничтожение дренеи приведет к уничтожению орков, если ничего не изменится", сказал Деротан. "Мы обернулись друг против друга. Снизошли до кражи пищи у детей, потому что земля столь изранена, что не может больше прокормить нас. Демоны, скачущие у ног чернокнижников, могут разрушать и мучить, но не могут лечить или накормить голодающих".
Оргрим спросил слабым голосом: "Кто-нибудь... пробовал связаться со стихиями?" Подобное до сих пор запрещалось, но Оргрим знал, что отчаяние заставляло некоторых заново вспоминать их старые пути.
Дуротан кивнул. "Они потерпели неудачу. В ответ была лишь каменная тишина. Демоны охраняют Ошу'ган. Мы не нашли никакой надежды".
"Тогда... это конец", тихо промолвил Оргрим. Он мельком взглянул на свой молот, рукоять которого прислонилась к его ноге. Он подумал, как может исполниться теперь пророчество Рокового Молота. Был ли он последним из своей линии? Он уже принес спасение, а затем погибель, используя это оружие, чтобы уничтожить всех дренеи? И как теперь возможно использовать его, чтобы принести справедливость?
Когда все умирает... как это можно изменить?
* * *Желание выжить было сильно, Гул'дан все рассчитал, готовясь ко сну. Он решил уснуть в Черном Храме, в комнате, которую он сам переделал специально для себя. Там он разместил все ритуальные реликвии и предметы, которые нужны были для абсолютного контроля над призванными им демонами: осколки душ дренеи, камни, изображающие больших существ, зелья, чтобы восстановить его энергию, когда она ослабеет. Были также и черепа, и кости, и другие атрибуты господства. В сосудах были сожжены определенные травы, чей острый или сладкий аромат вызывал видения.
Запах был настолько ему неприятен, что он отвернулся. Он зажег маленький огонь в котле и дал древесине сгореть до пылающих тлеющих угольков. Тихо напевая, Гул'дан бросил высушенные листья в огонь, стараясь не кашлять, ибо аромат от листвы заполнил воздух. Он направился к своей кровати - ему нравилось считать, что, возможно, эта была та самая кровать, на которой почивал ненавистный ему Велен, когда тот жил в храме - и быстро заснул.
Гул'дан спал так крепко, как ему не удавалось, начиная с исчезновения Кил'джедена. И даже оказавшись в странном, темном месте, он понял, что все вокруг было взаправду.
Видение имело нечеткую оркоподобную форму существа, одетого в длинный плащ с капюшоном, скрывающим его лицо. Оно было стройно, стройнее даже оркских женщин, но почему-то Гул'дан сразу ощутил, что оно было мужского пола. Изящное, как ему показалось, чувство силы, исходящее от незнакомца, почти накрыло с головой Гул'дана. Дрожь охватила его. Когда незнакомец заговорил в мыслях орка, то его голос был мужским, странно приятным и непреодолимо неотразимым.
"Ты чувствуешь, что одинок и плывешь по течению", сказал незнакомец.
Гул'дан кивнул, одновременно осторожно и нетерпеливо.
"Кил'джеден обещал тебе власть... силу... божественность. Вещи, которые ваш мир даже не видывал", продолжил вкрадчиво голос, исходящий из под тени капюшона. Слова ласкали Гул'дана, убаюкали его, и в то же время пугали. Но он почувствовал себя более сердитым, чем испуганным, и он заявил.