Гул'дан кивнул. Даже будучи опьяненными жаждой крови, орки не стали бы лениться в поиске столь желанного тела лидера их врагов. Награда была слишком высока, а наказание, если они его пропустят, а потом все это обнаружиться, было слишком велико.
Каким-то образом Велену удалось ускользнуть. Это означало, что вероятно удалось уцелеть и другим дренеи. Во внезапной панике, которая заставила его сердце отчаянно биться, он думал только о том, сколько дренеи он пропустил... и где они теперь находились в этом огромном, необъятном мире.
Раньше Велен владел целых храмом, переполненным послушниками, священниками и служащими, которые размышляли и молились. Теперь, он находился в маленькой комнатке, и был одним из горстки, кто еще имел свою собственную комнату. Он держал фиолетовый кристалл в своей руке, и слезы тихо и незаметно текли по его лицу.
Он наблюдал, как переходит в руки врага его город. Он хотел остаться, использовать свои недюженные магические способности в драке, но этот путь означал бы смерть - не просто его гибель, но всего его народа. Теперь они не нуждались в маршале. Орки - их общество, запачканное демонической кровью - сгорали от жажды убивать, которая никогда не будет насыщена, даже если они убьют каждого уцелевшего дренеи в Дреноре, никогда она не будет удовлетворена, пока смерть не придет за ними. Они теперь принадлежали демоническим силам Пылающего Легиона Кил'джедена и Саргераса. У орков теперь были огры, чернокнижники и ярость, которые физически и эмоционально уводили их туда, откуда не было возврата. И не было ничего, что бы мог сделать Велен, кроме как позволить городу пасть, ибо его уже было ничем не спасти.
Нельзя было больше спасти и орков. Единственная надежда на возможное искупление Орды заключалась лишь в одном клане, который не отведал крови, который не заключил договор, умы и сердца которых все еще принадлежали им самим. Приблизительно восемьдесят орков - вот вся надежда. Восемьдесят, противостоящие более дюжине других кланов, намного больших, чем они, и военному вождю, что было хуже всего. Орки теперь были безумными животными, и потому любой дренеи при каждой случайной встрече с ними должен был избавиться от них, быстро и милосердно, помня, что хотя орки и не осознавали того, что они натворили, они должны умереть.
Велен хотел, чтобы город был полностью пуст, когда к нему подойдут орки. Нужно было спасти как можно больше дренеи. Но Ларохир, быстрый на слово, смышленый генерал, занявший место Ресталаана после гибели последнего, убедил его, что это не сработает.
"Если они убьют недостаточно много дренеи", произнес Ларохир тихим и сожалеющим голосом, но все же твердым как сталь, "тогда жажда, которая овладела их, даже временно не будет насыщена. Они останутся все равно голодными, и будут искать нас по запаху, и если он будет свеж - они найдут нас. И все сбежавшие умрут. Они должны поверить, что убили большинство из нас. И чтобы они поверили в это... нужно, чтобы это оказалось правдой".
Велен содрогнулся. "Ты хочешь, чтобы я сознательно послал свой народ на смерть?"
"Все, кроме горстки из нас, знают, почему мы бежали с Аргуса", сказал Ларохир. "Мы помним об этом. Мы помним то, что сделал Кил'джеден, что случилось с нашим народом. Мы... мы готовы к этому... с радостью умрем, чтобы сохранить хотя бы малую часть нашей неразвращенной расы".
Велен опечалился, его сердце остановилось. "Если орки поверят, что они уничтожили нас, за исключением небольшой горстки, то тогда Кил'джеден будет удовлетворен. И он уйдет".
"Орки тоже получат свое", пообещал Ларохир, он не выглядел раздосадованным. После того, что орки недавно причинили дренеи, Велен не мог обвинять его в этом.
"Да. И я не сомневаюсь, что они продолжат искать нас".
"Но методы, которые они будут использовать, дабы отследить несколько десятков, будут отличаться от тех, которых они применят, если заподозрят, что нас осталось в живых несколько сотен", заявил Ларохир. "В наших интересах казаться столь рассеянными и беспомощными, насколько возможно".
Велен пристально осмотрел Ларохира. "Тебе легко говорить так. Это не твое решение. Это мое. Я должен сказать: "Ты, ты и твоя семья пойдете со мной и выживете. А ты, ты, ты и ты - вы останетесь и позволите ослепленным демонами оркам разорвать вас на куски и измарать себя вашей кровью"".
Ларохир ничего не ответил. Ему нечего было сказать.
Велен поговорил с каждым из своих дренеи, которых он выбрал, чтобы послать на верную гибель. Он обнял и благословил их; он взял по одной их личной вещи, которая что-то значила для них, и обещал присмотреть за сохранностью этих предметов. Он видел, как стоически они держались, но их глаза были словно мертвы, они безжизненно поправили свою броню и заточили свои мечи, словно исход все еще находился под вопросом. И он наблюдал, как они выступили, запев древнюю песню, встав на стены города, зажав булавы, топора и копья, чтобы распрощаться со своими жизнями.
Велен не мог идти с ними. Он обладал уникальными способностями, и если дренеи должны были выжить, то он тоже должен был остаться в живых. Но он использовал кристалл, чтобы увидеть каждый момент сражения, и боль, которую он почувствовал при этом, была иссушающей, но также и очищающей. Ни один из его народа не умер напрасно.
Орки не знали о болоте Зангар. Они еще не пронюхали об этом потайном убежище, лучшего места Велен не мог бы придумать. Здесь лучшие умы дренеи должны были продолжать искать способы использования и направления энергии, чтобы защитить немногих оставшихся в живых. Здесь они должны перегруппироваться и восстановиться, исцелиться, ждать и молиться, что они, наконец, обманули Кил'джедена Обманщика и избежали его ужасного взора.
Орки захватили три камня, но у Велен все еще оставалось четыре: Улыбка Удачи, Глаз Бури, Щит Наару и, конечно, Песня Духа. И хотя его связь с наару была ничтожно слаба, он знал, что К'ур все еще не умер.
Слезы текли по его белому лицу, и он уронил фиолетовый кристалл, но даже когда он полностью осознал трагическую потерю столь многих жизней, Велен, пророк дренеи, все еще чувствовал надежду, скрывающуюся в его сердце.
Глава 21
C этого момента мы потеряли все.
Мы отвернулись от баланса и гармонии нашего мира, и потому стихии отвернулись от нас. Демоны охраняли вход в Ошу'ган, отрезав нас от предков. Наши физические тела и сами наши души стали развращаться от крови, которую с удовольствием проглотило большинство орков в своем рвении к власти и силе. А затем, затем - когда мы выполнили все это под "руководством" Гул'дана, Кил'джеден покинул нас. Вслед за этим насупило время, которая прозвали Порой Умирания.
Да никогда не повторятся эти времена снова.
"Что я делаю?" Гул'дан не мог поверить, что его губы произносят эти слова, но он был столь испуган, что теперь совет, любой совет, мог смягчить его жуткий страх, с которым он жил.
Нер'зул осмотрел его с презрением. "Ты сам сделал этот выбор".
"Как будто ты не безупречен!" съязвил Гул'дан.
"Да, я не безупречен. Я сделал свой выбор ради личного возвышения. Но я никогда не бросался будущим моего народа - моего мира - ради достижения этого. Где власть, которую тебе обещали, Гул'дан? Власть, ради которой ты предал свой народ?"
Гул'дан задрожал и отвернулся. Не было никакой власти, Нер'зул уже понял это, и потому слова шамана сильно его задели.
Кил'джеден даже не думал наградить своего преданного слугу величием и божественностью, он просто исчез. Все, что осталось после него в этом мире - чернокнижники и их демоны, безумная Орда да разоренные земли.
Нет, промчалась у него мысль. Нет, это было не все, что осталось.
Еще остался Теневой Совет. Еще был Чернорукий, идеальная марионетка, даже не осознающая этого. И хотя Орда была теперь заражена кровью демонов и жаждет насилия и разрушений больше, чем мясо и воду, она не вышла из-под контроля. По крайней мере, пока.