— А это нам всем, — к чаю, — Айганыш высыпала на стол конфеты.
В этот момент распахнулась дверь, и вместе с клубами морозного пара вошел Сапар. Он остановился в прихожей, облокотившись о косяк двери, мутно глядя на жену.
— Сапар! — обрадовалась Айганыш, бросилась ему навстречу.
— Уйди!.. Вон с моих глаз!.. — он оттолкнул жену и, не разуваясь, нетвердым шагом прошел к дивану, тяжело сел.
— Сынок, что с тобой? — испуганно спросила мать.
— Что со мной? Ничего! Я пьяный. И хочу спать, — с трудом пробормотал Сапар, засыпая.
Айганыш склонилась над мужем, чтобы раздеть. Приподняла голову и почувствовала терпкий запах незнакомых духов. Больно закусила губу.
— Не расстраивайся, дитя мое, — сказала свекровь. — Видимо, он чем-то обижен.
— А я-то причем тут? — с обидой в голосе отозвалась Айганыш.
Свекровь отошла в сторону. Буркнула:
— Причем, причем… Что ему остается делать, если одиночество мучает?.. Если детского голосочка не слышит…
Айганыш замерла. Словно сердце остановилось. Она предчувствовала, что когда-нибудь ее упрекнут, и противилась этому чувству, гнала его, и ненавидела себя за то, что не всегда могла справиться с ним. Она любила этих людей — и Сапара, и его мать. Разве они могут сделать ей больно? Наверное, она не расслышала, перепутала что-то, не так поняла… Или это сон, просто очень дурной сои?
По старуха стояла все в той же позе, не поворачиваясь к Айганыш, чтобы не встретиться с лей взглядом, и говорила:
— Что поделаешь, дитя мое. Видно, судьба так наметила. Давай лучше посоветуемся… Ведь не зря говорят: палец, отрезанный по всеобщему совету, не болит.
Сапар повернулся во сне на другой бок и захрапел.
Старуха продолжала говорить.
Но Айганыш не слышала ее. Горячая волна обиды и унижения окатила ее. Нет, не сон все это. Они давно все решили. И не говорили раньше потому лишь, что Сапар не нашел себе женщины. А теперь нашел… Теперь можно сказать.
— Не надо, ничего не говорите, — попросила Айганыш свекровь. — Я все равно ничего не понимаю. Дайте прийти в себя…
На улице было тихо. Словно и ветер сковало морозом. Всю ночь Айганыш не спала, молча глядела на тусклое, покрытое льдом окно. Слезы лились по её щекам. Она вытирала их, но они текли, не переставая.
Айганыш пыталась представить себе, как станет жить одна, без Сапара. И не могла. Мысли, точно ночные бабочки, лихорадочно метались в потемках, каждый раз нопадая в тупик, и снова шарахались, в другую сторону, и снова — тупик. Так человек, сбившийся в метель с дороги, бредет наугад и возвращается на свои следы, и кружит так до изнеможения.
«Что же произошло вчера?» Сапар некоторое время лежал с закрытыми глазами, силясь вспомнить вчерашний вечер. Но последнее, что он помнил, это — его провожала Насин. Как он добрался домой, как встретился с Айганыш, что потом произошло в доме? Смутно возникло и памяти бледное лицо Айганыш — то ли удивленное, ТО ли испуганное. Что же он натворил вчера?
Сапар скосил глаза на спящую жену, увидел ее покрасневшие от слез глаза, плотно стиснутые губы. Понял: мать все сказала ей. Хотя разговор, видимо, не окончен, и ему придется сегодня сказать свое слово.
Он лежал, стараясь не шевелиться, готовился к предстоящему разговору. «Что же сказать? С чего начать? Что ей вчера сказала мать? Или попробовать оправдаться, мол, пьяный был, прости, мол, пьяного дурака… Нет, глупо. Ведь мать сказала главное. Ему теперь надо толькотвердо, но-мужски подтвердить…»
В это время пошевелилась Айгапыш, открыла глаза. Сапар, неожиданно для себя, хрипло спросил:
— Приехала?
Айганыш хотела что-то сказать, но помешал подступивший к горлу комок, и она только утвердительно кивнула головой.
— Ты не заболела? — спросил Сапар, хотя и понимал прекрасно никчемность этого вопроса. Ему просто хотелось, чтобы Айгапыш, потребовав объяснений, сама напросилась на разговор.
— Устала с дороги, — тихо ответила она. Айгапыш посмотрела на Сапара, надеясь по глазам прочесть его мысли. Скажи он сейчас, что но-прежнему любит ее, скажи хоть одно ласковое слово — и она расплакалась бы у него на груди.
Сапар смотрел в потолок. «Мать есть мать, — думал он. — Разве легко мне видеть ее слезы и слушать ежедневные жалобы… Я вечный ее должник — она кормила меня своим молоком. Как она захочет, так и сделаю».
— Тьфу, черт, совсем забыл, мне же в редакцию нораньше надо, — сказал Сапар. Он быстро встал, наскоро умылся и ушел.
«И надо же было всему так случиться, — думал по дороге Сапар. — Не будь вчерашнего, все осталось бы так, как было: он обнял бы Айганыш, поцеловал ее, сказал бы, что любит ее больше всего на свете, что очень скучал без нее… Но теперь этого не будет. Теперь все пойдет но-другому. И разве ты доволен? Тебе нравится то, что имеешь теперь? А каково Айганыш?»