Трудно было ответить на этот вопрос. Сама Латофатбону не понимала, откуда этот холодок к дочери, которую вырастила с таким трудом. Но сказала:
— Ты уже большая, доченька… У тебя муж…
И руки ее сами по себе стали гладить Мехриджон.
Дочь поправилась, раздалась в талии, мать ощутила запах молока, исходивший от молодой груди. А что это значит, знают все матери. Она обхватила голову дочери, приподняла, заглянула в глаза и нежно сказала:
— Поздравляю тебя.
Мехриджон стыдливо прикрыла веки, уронила голову на грудь матери. А Латофатбону вдруг поняла: вот, оказывается, почему не могла она ласкать и гладить дочь, — это была уже не та капризная и шаловливая девочка. Это была женщина. Мать!
Латофатбону облегченно вздохнула и спросила:
— Ну, как? Не забыла свою звездочку?
— А где она? — обрадовалась Мехриджон.
Мать взглянула недоброжелательно.
— Да вон же. Маленькая, яркая звездочка. А рядом — совсем крохотная появилась. Видишь?
— Да, да… Вижу, вижу, мамочка! — вскрикнула Мехриджон.
— Не теряй свою звезду, доченька. Иначе та новая маленькая звездочка останется сиротой.
Мехриджон хорошо поняла, на что намекала мать.
— Постараюсь, мамочка, — ответила она.
На сердце Латофатбону стало полегче.
Перевод С.Ховари
ТУРКМЕНИЯ
АГАГЕЛЬДЫ АЛЛАНАЗАР
"Семь зерен" — первая проба Агагельды Алланазара (Алланазарова) как прозаика. Учась в Литературном институте им. А. М. Горького, он выступал в печати со стихами и поэмами. Поэтическая книга Агагельды Алланазара "Дом солнца" вышла в 1977 году.
СЕМЬ ЗЕРЕН
(маленькая повесть)
Весенний день. Миновав контрольный пост нашей воинской части, я повернул к югу и пошел по тропинке, ведущей в город, — первое увольнение! Чем ближе подходил я к городу, тем легче становился шаг.
Первым делом сфотографироваться. Мои мать и жена просили об этом в каждом письме: "Пришли свое фото. Хочется поглядеть, каким ты стал". Получат и обрадуются. Я улыбнулся. Говоря откровенно, мне самому хотелось иметь фотографию, на которой я буду в десантной форме.
Пока сидел в фотоателье, стал накрапывать дождь. Прозрачные и чистые капельки ударялись о полуоголенные деревья сада, а с них скользили на землю.
Затем в потоке горожан я через часок-другой оказался на вымощенной улице. Эта узкая улочка вела на восточные окраины города, дома поредели, а скоро и вовсе исчезли. Я и раньше знал, что там речка, которая огибает город, будто пугливая лошадь, сторонясь опасности. И хотя мне ни разу не пришлось сидеть на ее берегу, я уже давно успел подружиться с нею. Мы часто проезжали здесь на машинах. И всегда, будто желая увидеть близкого человека, я вытягивал шею и разглядывал ее.
Сейчас берега потеряли летний вид: не было здесь шумного веселья, и взору не попадались веселые девушки в купальниках, не сновали лодки, бороздящие спокойную гладь ее поверхности. Но и скромный этот пейзаж при внимательном взгляде был броским и интересным.
Привязанные к каменным столбам рыбацкие лодки, суетливые старики с удочками, звонкоголосая, живо снующая ребятня и подходящие за водой женщины, — все это придавало берегам речки своеобразную прелесть. Елки на противоположном берегу напоминали девушек, подобравших подолы и намеревавшихся перейти речку вброд…
Хорошо!
Однако этот мой идиллический покой продлился недолго. Машинально опустив руку в карман с увольнительной, я похолодел… Потом меня бросило в жар. Не веря, — я вывернул карманы, но — увы! — увольнительной нигде не было.
И снова, не веря в случившееся, я тщательно перерыл всю одежду. Тщетно.
Оставалось одно — сматываться, и как можно скорее. Я нарочно выбрал улицу, начинающуюся у реки, — она мне показалась укромной, куда вряд ли ступает нога патруля. Улица действительно была тиха, безлюдна, и вскоре я успокоился, забыв об увольнительной, и о том даже — откуда и куда иду…
— Гвардеец, десантник, остановитесь! — окрик был резким, и я с опозданием понял, что потерял бдительность. Легко ступая, ко мне шел офицер в сопровождении двух солдат. Сейчас они потребуют мою увольнительную. Что делать?
Сердце мое сильно заколотилось. Я на мгновение прислушался к нему и вдруг явственно услышал, что оно выстукивает: "Кто стоит — попадется, кто убежит — спасется".
Я пулей бросился в боковую улицу. Патрульные от неожиданности растерялись, и я выиграл кое-какое время, но радоваться было рано: лейтенант уже настигал меня.