— Идемте. Вдвоем веселее.
— Моя подруга живет поблизости от вас. Мы пойдем с ней в кино.
— Да?
Дождик перестал барабанить по шиферным крышам. Приходилось то и дело обходить возникшие в улице многочисленные озерца.
— Знаете, а я решила попробовать писать сама, — сказала Таня, продолжая наш разговор о литературе.
— Да? Что же вы пишите? Дайте почитать, — сказал я шутливо.
— Нет, нет же, я просто написала несколько рассказов о происхождении знакомых городов и сел. А большую часть в моей тетради занимает происхождение имен. По-вашему, какое из девичьих имен самое лучшее?
— Язбегенч, — невольно ответил я, назвав имя своей жены.
Таня наклонила голову, загадочно улыбнулась…
Но вот и знакомые зеленые ворота. Мы остановились. Стояли и прислушивались к песне, доносившейся со стороны полка.
— Получите следующую увольнительную, заходите к нам.
— Если судьба приведет, — сказал я неуверенно.
— Но учтите: не придете — мы обидимся. Или напишите вот по этому адресу.
Взяв адрес, я попрощался с Таней и сразу, будто и не был в увольнении, оказался захлестнутым грохотом сапог, — мимо пробегали солдаты.
— Рота-а-а, подъем!.. Тревога!
Эта команда раздалась между тремя и четырьмя часами ночи, когда сон особенно сладок, и повторилась три раза. Раздирая душу, скрежетали пружины коек. Парни вскакивали, спешно занавешивали одеялами окна, и, одеваясь на ходу, торопились в оружейную комнату.
Построились. Командир приказал: " К парашютному складу!"
Грузовые машины раздвигали своим светом темноту, иыхтя, следовали за нами.
Доставка парашютов к машинам выполнялась только бегом. Сон улетучился. На глаза набегали теплые капельки пота.
Нагруженные машины, не мешкая, отправлялись в путь.
…Перед самым рассветом мы уже были далеко от своего полка. Сидя на низкой, влажной траве, мы ждали своей очереди на посадку в самолет. Парни, не любившие долго молчать, собрались вокруг балагура Аноприенко, который обыкновенно начинал так: "А знаете ли вы, что случилось потом?". И затем принимался читать очередное "письмо Миши".
"Маменька, твой Мишуля, отсыревший насквозь в этом дождевом краю, посылает тебе большой привет. Мама, прежде всего хочется сказать тебе о том, чтобы ты каждую получку посылала мне десять — пятнадцать рублей, а хлопотать с посылкой тебе не надо, если пришлешь деньги, этого будет вполне достаточно.
А со службой я теперь свыкся окончательно. Являюсь одним из гвардейцев десантной части. То и дело прыгаем — бросаемся вниз из самого чрева самолета. А внизу выстраиваются деревья и направляют в нашу сторону свои острые пики. При каждом прыжке мы теряем 3 кг. 48 г. собственного веса. Приступая к службе, я весил 78 кг. До сегодняшнего дня я совершил одиннадцать прыжков; вычти, мамочка, потерянные в воздухе килограммы и узнаешь, сколько во мне осталось живого веса. Мама, ты за меня не переживай. Теперь я один из важных командиров нашей части. Недавно мне присвоили чин ефрейтора. Гордись, маменька, гордись своим отпрыском. Вполне вероятно, что твоего Мишулю могут назначить командиром орудия… Мне предложили стать генералом, но я сам не захотел этого".
Хотя ефрейтор Аноприенко не смеялся, все ребята, уставившись на Мишу, покатывались со смеху.
Да и Миша не отставал от них. Когда его круглое лицо напрягалось, то немного сплюснутый нос исчезал в толстых щеках.
Миша — известный парень не только в нашей роте, но и во всем полку. Он не похож на тех, которые не понимают шуток и действуют по принципу "чем дать растоптать свою честь, лучше предать огню душу свою". Никто не помнил, чтобы он вспылил, напротив, от каждой шутки получал удовольствие.
И неспроста ефрейтор Аноприенко выбрал для себя "боксерской грушей" именно его. Эти два солдата отличались друг от друга и внешностью, и характерами. Если Мише было лень говорить, то Аноприенко слыл болтуном, был длинным и худым — полной противоположностью Миши, походившего на арбуз с ножками.
Приземлившийся огромный самолет поглотил нас и снова поднялся в воздух.
Крюки парашютов мы нацепили на кольца, одетые в чехольчики. Через иллюминатор была видна белая облачная равнина. А мысли уносили меня в родительский дом, к родному очагу.
Я подумал об Ильясыке. Вот братишка проснулся и трет кулаками глаза. Каждое его потешное движение вызывало когда-то радостный смех. Я вспомнил, как он неловко гонялся за курами, лепеча: "Ложись, ложись, моя курочка-ряба, и снеси мне яичко…". Захотелось поиграть с ним в "кто победит".