— Слушай, Аркадаг, — оказывается, это очень интересно — на верблюде кататься. Почти так же, как на самолете. Далеко видно, и качает, и барханы мимо плывут, будто волны в море… В школе обязательно зададут сочинение "Как вы провели летние каникулы?". Я напишу о том, что каталась на верблюде. В вашем классе никто не видел живых верблюдов, а чтоб кататься на них!.. И пустыню знают только по карте.
Тем временем показались развалины какой-то постройки и огромная узловатая шелковица над ними, черная, почти без листьев.
— Вот и двор Сакара, — сказал Аркадаг.
— Двор Сакара? Какого Сакара?
— Если хочешь, осмотрим его. Слезай. А потом я расскажу тебе одну историю. Ее надо днем рассказывать, ночью ты до смерти перепугаешься. Вот про Сакара написать бы сочинение. Поинтересней будет, чем про верблюдов.
Айджерен потянула веревку на шее своего горбатого иноходца, тот послушно опустился на колени. Девочка соскользнула с его спины, не забыв ласково погладить тугой коричневый горб.
Обвалившиеся, оплывшие глинобитные стены с проемами дверей и окон, затянутые паутиной пиши, остатки дувала вокруг большого двора.
— Давно уж здесь никто не живёт, да?
— Давно.
— А когда был построен этот дом?
— Лет пятьдесят.
— А когда тутовник посажен?
— Считается, что после смерти Сакара, но один дед уверяет, что сам Сакар его посадил.
— Да кто такой этот Сакар?
— Скоро, узнаешь. Помнишь, вчера бабушка говорила, что сова может накликать несчастье? Поверишь — когда услышишь про Сакара и про его отца…
— Ах, я заранее дрожу от страха!
— Опять хихикаешь? Ничего не стану рассказывать.
— Ну, Аркадаг, это нечестно. Сейчас же расскажи!
— Сначала костер разожгу — чай вскипятить…
Сову у нас не любят и боятся. А почему? Что плохого сделала людям эта птица? Может быть, причиной — жутковатый вид или таинственная ночная жизнь совы?
Вот что говорит старинная легенда:
"В давние, очень давние времена один богатый человек овдовел и женился снова. У него была дочь, красавица, и у новой жены тоже была дочь от первого брака, вполне заурядная девица. Понимая, что присутствие прекрасной падчерицы пагубно скажется на судьбе ее невзрачной дочки, женщина решила поскорей выдать свое чадо замуж, а падчерицу на время сватовства спрятать от людских глаз. И для этого сделала вот что: набила огромный мешок пшеницей с пылью и мусором, поставила в самую дальнюю юрту, куда никому из гостей в голову не придет заглянуть, и посадила там падчерицу, велев ей по зернышку перебрать пшеницу. Да приказывала поторопиться. И обещала наказать, если в зерне окажется хоть соринка.
Много дней и ночей (благо ночи стояли лунные) перебирала девушка пшеницу, в кровь истерла пальцы, глаза от постоянного напряжения отказывались видеть, поясницу она уж разогнуть не могла, а ветер в. продырявленной юрте, как в степи, — снова и снова сводил на нет ее труд, смешивая уже очищенное зерно с пылью. А издалека доносятся звуки музыки, дразнящие запахи еды — там пышно справляли свадьбу.
Бедная девушка отчаялась когда-нибудь закончить нудную и тяжелую работу, изнуряющую тело и дух, и прокляла свою красоту, догадываясь о причине наказания. Проливая над пшеницей горючие слезы, стала она просить аллаха, чтобы он лишил ее не только красоты, но и вообще человеческого облика. Кем угодно согласна она стать, лишь бы избавиться от муки. Подняла глаза, увидела дыры в кошме и подумала: "Пусть я стану птицей, чтоб вырваться отсюда! Самой безобразной, всем ненавистной, но свободной". И она прокричала эту мольбу над пшеницей. Хлеб священен, и аллах не мог не исполнить просьбу несчастной. Более того — должен был исполнить ее в точности. И он обратил прелестную девушку в сову. Другие птицы радуют взор милым обличьем, а на сову и глянуть страшно. Кроме того, аллах велел сове предвещать своим криком несчастье. Вот она и стала ненавистна людям".
Старые бабки до сих пор верят в эту примету. Услышат крик совы — начинают плевать за ворота: чур не меня! И говорят, обращаясь к сове со всем возможным подобострастьем: "Байэне, дай немножко твоего богатства". Ведь когда-то сова была дочерью богатого человека. Считается, что так можно отвести несчастье, даже, наоборот, расположить к себе удачу.
— Лучшим охотником здесь и Таллымерджане, был Сахы, — начал мальчик. — Не помнят случая, чтобы он промахнулся. Его так и звали Сахы-мерген, Сахы-меткач. И до сей поры, если речь заходит об охоте, вспоминают Сахы, хотя не только его самого, но и сына уже нет давным-давно на свете.