— Ах, ты сволочь! Жить надоело, значит!
Ничего не видя в темноте, я чувствовал только на своем лице прикосновение бороды навалившегося на меня человека.
— Если так хочется умереть, повесься вон на том дереве. А подводить машиниста — стыдно, парень.
Конечно, стыдно. Все стыдно. И не стыд ли привел меня в отчаяние? Ах, побольше бы его, побольше бы чистой совести, силы воли, умения знать цену добру, семейному очагу, и разве так бы все у меня было!
— Ну, чего развалился? Вставай! Пошли!
Я, как захваченный в плен, пошел впереди. Он привел меня к себе, обмыл, переодел. Между делом расспрашивал о моей жизни. Явно, он был сердит на меня, ругал на чем свет стоит. Но словами казнил, а поступками жалел. Несколько дней я жил у него и кормился. Потом устроил он меня сторожем вот в этот самый магазин, причем накрепко наказал: "Услышу, что опять запил, добра от меня не жди".
После этого я обрел какое-то равновесие. Бросил пить. Но стеснялся появляться на людях, боялся, что пальцем все на меня будут указывать. Да и сейчас без особой надобности никуда не выхожу…
Базар-ага остановился, отхлебнул горячего чая из пиалы и хитровато взглянул на Мергена.
— Меня же из-под поезда вытащил твой дед Хайдар-ага, сынок. Может, когда рассказывал?.. Нет? Вот это был настоящий человек, жаль, умер он рано…
— Да, ну, уж начал раз, дорасскажу до конца. Так вот что было дальше. Хотя и перестал я пить, Садап все же не простила и не приняла меня. Велела передать: "Не могу, мол, простить его". Она и домой даже не вернулась. Осталась в доме Керима жить. Говорят, они там очень ладно живут. Дай-то бог. А я вот, как старый филин на развалинах, живу один в своей хибаре. А на стене вон фотография Садап и сынишки. Как затоскую, беседую с ними…
А у тебя, сынок, еще все впереди. Не досадуй на меня, что вот разболтался старик, только время отнимает. Но захотелось мне душу облегчить… Поступок твой с Бегметом понравился. А еще подумал: может, рассказ мой чем-нибудь и полезен для тебя будет. А сам я давно во всем разобрался: если подлый друг — Каджар, то образец неверного друга — я, а настоящий друг — это, конечно, Корим. Я, если говорить по справедливости, и права жить не имею. Но бесстыжие, оказывается, долго живут.
…Урок продолжался. Перед Мергеном по-прежнему лежала чистая тетрадь. Он думал о Базар-ага, о том, что как бы ни поносил себя старик, презрения к нему не появилось. Отчего? Оттого ли, что он убелен сединой? Или за счет горького его одиночества? Или же причиной тому откровенная его исповедь?
Нынешнее свое бобыльство и одиночество старик считает достойным для себя наказанием и смиренно принимает свою печальную участь. Этого достаточно, — куда больше…
Мерген ушел от Базар-ага с тяжелыми думами. Перед мысленным взором его стоял Керим. Стояла Садап, стоял маленький Ениш… Ухмыляющийся Каджар… Мерген размышлял: были на пути Базар-ага и такие, что сбивали с дороги, и такие, что стремились вывести на верный путь. И те и другие оставили в нем свой след. И следы эти таковы, что никакие ветра и дожди, никакие жара и мороз — ничто не в силах стереть их. Никаким сожалением Базар-ага не исправит своей жизни.
Мергену слышится голос Керима: "Не пей. Переходи работать ко мне. Сторонись Каджара". Представилось: вот Керим бросается в ледяную воду и вытаскивает на берег своего друга. Другое видение: освещенная лампой комната, лежанка в углу, на ней умирающий Керим, вокруг — притихшие ребятишки…
И Мерген задумался: а есть ли у меня такой близкий и верный друг, как Керим? Да, это Аталы, — он постоянно называет Мергена другом. Но чем доказана их дружба? Когда Мерген заболел и лёг в больницу, тот ни разу не пришел его навестить. Порой, попросишь ручку или тетрадь, не даст, даже если есть… А когда Мерген напишет контрольную работу, Аталы становится любезнее… И Мерген в знак отрицания покачал головой.
А Назар? Назар — неплохой парень. Не мельтешит перед Мергеном, не спешит назвать его другом. На лице у Назара шрам. Остался он после того, как Назар в прошлом году летом тушил пожар, возникший на Колхозном складе. О проявленной им в тот раз храбрости сам ни разу не заговорил. Но и все же Мерген однажды почувствовал к нему неприязнь. Это когда тот обижал и довел до слез одного беззащитного, слабосильного мальчишку из соседнего класса.
А каков Берды? Нет, у Мергена вовсе не лежит к нему сердце. Чтобы дружить с ним, надо, подражая ему, сквернословить, курить, после уроков сразу бежать на берег с удочками. Ни одно из этих занятий не по душе Мергену.