— Значит так, всех вас здесь десять человеко-единиц. Это хорошо, — неторопливо начал он, не поясняя почему же хорошо. Так же, не спеша, достал из нагрудного кармана карандаш и продолжил: — Ну и запишем: десять человеко-единиц.
— И что из того? — не выдержал кто-то.
— Тс-с-с, — мгновенно призвал к тишине Чогулдур.
Между тем оратор, похоже, настраивался на длинную речь.
— Так вот, братцы, знайте, — вы приехали в лес, — Айылчиев величественно повернулся лицом к лесистому склону ущелья, как бы призывая далекие ели в молчаливые свидетели того, что он действительно говорит правду. — Не думайте, что лес — это просто когда много деревьев. Я мог бы вам целые сутки рассказывать о том, что такое лес, но боюсь, что рассказ мой скоро выветрится из ваших голов, что от него не будет ровно никакой пользы. Не так ли, братцы?
Лесорубы зароптали. Возмутился даже Чогулдур:
— Молдоке[14], мы не перваши, кое в чем тоже разбираемся, кое-что знаем. Но если за долгие годы своей работы вы действительно так уж много узнали о лесе, что вам невмочь молчать об этом, так и быть, рассказывайте, мы слушаем.
Айылчиев обиделся на охотника, но особого вида не подал и своего решения поучить лесной азбуке не изменил.
— Страна наша, — откашлявшись, заговорил он, — очень богата лесом. Вот что пишут о тяньшаньской ели ученые люди. — И, не моргнув глазом, стал читать по книге: "…Ель отличается большой выносливостью, непритязательна к почве. Растет на высоте до 3000 метров над уровнем моря. Растение можно встретить на болотистой земле и черноземе, на каменистой и песчаной почве. Эффективно способствует влагозадержанию…"
— Хвала вам, молдоке, вы открыли нам глаза, заткнули за пояс всех городских краснобаев, — с преувеличенным усердием стал благодарить Чогулдур и захлопал в ладоши. Раздалось еще несколько жидких хлопков.
Джума решил, что настало время помочь незадачливому оратору и наивно поинтересовался, почему это почтенный молдоке, с одной стороны, наказывает беречь лес, а с другой, — позволяет вовсю рубить деревья.
Давно ожидавший этого вопроса Айылчиев важно кивнул головой:
— Это я слышу не в первый раз. На то мы, лесники, здесь и поставлены, чтобы лес рубили с умом, а не где попало и как попало. За каждое дерево мы отвечаем головой. И потом мы не только рубим. Вон на том склоне виднеется много темных пятнышек — лунок. В них тридцать тысяч саженцев. Их посадили в этом году. Рубим старые деревья или подпорченные, с изъяном. Такие я и для вас пометил. За это можно не беспокоиться, тут полностью отвечаю я. Есть еще вопросы?
— А за дичь, что в лесу, вы тоже отвечаете? — не удержался Чогулдур.
— Тоже. Хорошо, что напомнили. Сейчас охота здесь запрещена. За каждый выстрел, попавший в цель, штраф. Мы хотим, чтобы дичь размножалась, поэтому каждый год.
Но тут у Молдакуна нашелся один вопрос.
— Молдоке, — с невинным видом осведомился он, — вам точно известно, сколько самок лесных животных в этом году осталось яловыми?
Раздался дружный смех.
Айылчиев тоже не выдержал — улыбнулся.
— Довольно вам зубоскалить. Пора ехать, дело не ждет. Не правда ли, абыке? — обратился Темир к леснику.
Тот молча отвязал коня, безо всякой помощи оказался в седле.
Лесорубы поднялись вверх по ущелью, переехали речку. На просторной поляне привязали лошадей. Разобрав топоры и пилы, полезли в гору, увязая в глубоком снегу. Шли гуськом за Темиром. В толстой стеганке тот казался еще громаднее, но двигался проворно. Оглядывался — смотрел, как идут другие.
— Эй, Темир, так ты нас всех скоро загонишь в могилу, — взмолился Сыды. — Не спеши, шагай наискосок.
Болотбек и тут отстал. Впереди него пыхтит грузный Айылчиев. Жаль его, но помочь не в силах.
По одному, обливаясь потом, выбрались к опушке.
Обессиленный, добрел и Болотбек, бросил топор, новалился в снег. Лежа на спине, смотрел в бездонное небо. Шапка его сбилась на затылок. Со лба валил пар. Лежал до тех пор, пока не почувствовал, что спина начала мерзнуть. Тогда он быстро вскочил, очистил от снега голенища и поплелся за людьми, направившимися в лес. Пробиваясь сквозь тонкий лесок на крутом склоне, тоскливо думал: "За сколько же времени все это можно вырубить? Тут и года не хватит".
Когда дошли до толстой, в два обхвата ели, Айылчиев, снова достав из сумки бумагу и вытащив карандаш, официально заявил:
— Валите только меченые деревья. Иначе буду составлять акт и отправлять в район. А там на ваш колхоз паложат штраф. На мне должна остаться пометка. Это обязательно. А как будете работать, — это ваше дело. За день вы управитесь или за десять — это не моя забота, лишь бы рубили положенное и доставили лес на контрольный участок.