— Черт с вами, пошли! — согласился Темир.
Когда бригада добралась до лесосеки, снег еще порошил, но пурги уже не было.
Начали валить лес.
Болотбек и Касым подошли в числе последних, поэтому их поставили на распилку. Перед тем, как приступить к делу, дядя Касым неожиданно спросил Болотбека, помнит ли он своего деда. Тот ответил, что нет, почти не помнит.
— Жаль, — сказал Касым, — веселый у тебя был дед. Главное, шутку любил. Захожу я как-то к нему домой, а он в постели лежит, бедняга. "Чувствую, говорит, конец мне скоро". Я, как могу, успокаиваю. "А знаешь, милый Касым, говорит, правда было бы неплохо, как ты думаешь, помереть после того, как моя Пеструха отелится. Раньше мне никак нельзя помирать…" Видишь, помирал, а с шуткой не расставался. Жалко, что никто из вас в деда не пошел…
Едва пильщики покончили с одним бревном, как сверху донеслось привычное:
— Берегись!
Неподалеку, в снежной круговерти ухнула огромная ель. И сейчас же послышался крик, зовущий на помощь.
— Спасайте! Беда!
За считанные секунды Болотбек очутился на верхней площадке. Там на корточках сидел Чогулдур, обнимая голову стонущего Ыдырыса. Болотбек опустился рядом, приложил платочек к струйке ползущей по лицу Ыдырыса крови.
— Как же это случилось?
Лесорубы подавленно молчали. Разомкнув круг, пробрался Сыды. Опустился на колени около Ыдырыса. Приложил к его груди сухонькую ладошку:
— О, Ыдырыс, ты меня слышишь? Открой глаза, миленький. Люди добрые, не пугайтесь, он жив. Счастье его матери, — остался жив!
— Ии… Нога, — застонал Ыдырыс.
— Приподнимите парня, — скомандовал Сыды. — Так, так, осторожнее. А теперь, Ыдырыс, плюнь на это проклятое место. Покрепче плюнь. О баа-бедин! [18]
Асанкул расстелил на снегу свою шубу. Осторожно перенес на нее Ыдырыса. Стали осматривать ногу.
— Что за джигиты пошли! Чуть что — хныкать. На фронте, бывало, оторвут одну ногу, скачешь себе на другой, как косуля, — сострил Касым.
Никто его шутки не поддержал.
Когда с ноги Ыдырыса стянули валенок, он был полон крови. На снегу тоже образовалось красное пятно. Оказалось, острым сучком сильно поранило лодыжку. Посыпалось множество советов:
— Сожгите войлок и приложите к ране. Быстрее, не то рапу прихватит мороз!
— Надо отправить домой. Пусть отлеживается в тепле.
— Нет, лучше отвезти в лесхоз, а потом к врачу, — не получилось бы осложнения.
Сняв с себя поддевку, Сыды ловко перевязал пораненную ногу. Лицо парня покрылось бисеринками пота.
— Как бы ему не стало хуже. Давайте спустим бедолагу вниз, к дороге, — наконец вмешался Темир. — А ты, Болотбек, отвезешь Ыдырыса в лесхоз. Скажи Айылчиеву, чтобы немедленно отправил в райцентр. У него есть машина. Пусть не жмется.
Пострадавшего на широкополой шубе волоком стащили вниз. Усадили на породистую лошадь Чогулдура. Сзади, на потпике, устроился Болотбек.
— Вся надежда на тебя, Бокентай, — наставительно сказал Темир, но в голосе его слышались потки растерянности. — Убеди Айылчиева. Пусть не жалеет своей машины, поскорее доставит Ыдырыса к врачам.
Встревоженные лесорубы долго следили за удалявшимися фигурками парней, пока те не скрылись за хребтом.
Пожалуй, это была самая трудная в жизни Болотбека дорога. Он переживал за товарища. Мыслеппо почем зря ругал лошадь, когда та спотыкалась или норовила перейти на рысь. Если Ыдырыс стопал, последними словами крыл себя за неуменье хорошо управлять копом. Когда раненому становилось совсем плохо, Болотбек утешал:
— Ты уж чуть-чуть потерпи, совсем немного осталось.
Он приободрился только после того, как на взгорье показались дома лесничества. Остановились возле одного из них с табличкой на двери: "Каратал-Джапырыкское отделение лесного хозяйства". Почти на себе Болотбек втащил товарища на крыльцо. Из жилых комнат доносился женский голос. Войдя в дом, они увидели женщину с грудным ребенком на руках. Болотбек объяснил, в чем дело, и вместе с хозяйкой уложил Ыдырыса на одеяло.
— А где сам лесник?
— В конторе, — ответила женщина, кивнув на соседнюю комнату. В это время дверь распахнулась и показалась грузная фигура Айылчиева.
— Что случилось? — едва не выкрикнул он.
— Да вот, видите, упала лесина…
Айылчиева как прорвало:
— Так я и знал. Доигрались! Бестолочь! — взорвался он. — Теперь пойдет по району, что я убил человека. Снимут с работы. Когда давали раньше выговор — об этом строго предупредили. Бедный я, бедный… А разве я в чем виноват, разве я действовал против инструкции?