Между лопаток расплылся ледяной комок. Глядя полковнику в глаза, ученый съежился, отступая подальше от убитого чудовища. И как можно дальше от человека, в присутствии которого маленький мальчик, будущий Антон Игоревич Аркудов, стал свидетелем кровавой драмы.
Из прошлого восставало то, чего ни крошечный Антоша, ни взрослый мужчина с опытом профессора истории спокойно пережить не могли.
Отец сидел на корточках перед отесанной каменной глыбой. Отполированной с необычайной точностью, но в то же время лучи полуденного солнца не играли на ней искристыми бликами, а словно тонули в непроглядной карстовой черноте. Точно такой же, как…
Время и пространство незаметно переплелись в сознании, смешивая память взрослого и переживания ребенка.
Плечо безымянной горы было совсем близко – каких-то сто или двести метров. К нему тянулась едва заметная тропа, залихватски свернувшая у самого обрыва. Вершина отсюда выглядела переносицей скрюченного пористого носища, как представил себе Аркудов-младший. Ленивые тучи, словно кустистые брови, низко нависали над горой. Казалось, будто с неба хмурится голубоглазый великан. Жалкие людишки! Кто посмел взобраться на мой нос?
Полчаса назад Антон едва не упал с этого «носа». Только могучая ручища Павла спасла его от гибели. Антон стоял рядом с отцом, крепко держась за папин воротник, и не намеревался отходить ни на шаг.
Павел находился рядом, вполголоса ругался, то и дело поглядывая вниз на тропинку.
– Ты не мог бы помолчать? – не оборачиваясь, попросил Игорь Васильевич.
– Не мог бы, – отозвался Павел. – Я все еще зол. Зачем было тащить мальца в такое опасное путешествие? Что было бы, если бы я его не поймал?
Антон почувствовал, как напряглись отцовские плечи.
– Мы уже обсуждали этот вопрос. Тебя, кажется, удовлетворил мой конструктивный ответ. Или нет?
– Удовлетворил. И все же…
– Пожалуйста, не мешай!
– А долго еще тебе возиться?
– Ну откуда я знаю? Это всего лишь второе Звено, что мне удалось обнаружить. Руку надо набить. Видишь – я уже который раз его ощупываю, а тут даже буквы не проявляются. Вполне возможно, что каждое Звено реагирует на внешние раздражители по-своему.
– Надо было тяжелые механизмы брать, – проворчал Павел.
– Если бы я не знал, что скоро ты станешь майором КГБ, – отрезал Игорь Васильевич, – то вполне мог бы сравнить тебя с этим вот восьмилетним сорванцом. – Не оборачиваясь, мотнул головой в сторону Антона. Добавил: – Имей терпение. Сейчас лучше не спешить и все проверить перед активацией. Иначе вглубь уйдет. А, как ты помнишь, терять его нам нельзя – Они уже близко.
Помня, что на вопрос «Кто Они?» папа жестко его осадил, мальчик не стал влезать в разговор, хоть и очень хотелось. Кроме того, его мучили необъяснимые страхи. Кажется, предприятие вот-вот должно закончиться – с обрыва не упал, руки-ноги целы, но сидит в маленькой груди какая-то клякса. Мерзкая, вонючая и очень холодная. Так и хочется ее вытолкнуть из себя, прочистить грудь – закричать что есть мочи. Но надо держаться. Не показывать же любимому отцу и этому грубому дядьке, что боишься! Еще проводники-селяне, ждущие на два десятка метров ниже на тропе, услышат. Тогда уж совсем стыд, папа ведь называл их «теменью необра-зованной». Нет! Кричать он не будет ни за что.
Все же страх не покидал. Антон смотрел на громадный обелиск, черной проплешиной прорезающийся на серо-коричневом фоне горы, и руки начинали дрожать. Потому что казалось – в монолите шевелятся какие-то тени. Безликие и бесформенные, шебуршат, перевиваются, поглядывают на мальчика слепыми глазами. От этого взгляда холодеют ладони, а душа, кажется, готова навсегда покинуть тело. Летит куда-то вперед и вверх, вверх…
– Игорь, глянь! – донеслось откуда-то издалека.
– Да успокоишься ты, наконец? Дай поработать!
– На пацана своего посмотри. Чего это он? Пялится в одну точку и, кажись, не дышит. Приступ какой-то? Ты не говорил, что у него…
Тени затеяли пляску. Вились в каменной темнице, скользили под полированной гладью. Звали к себе. Кружиться. Плясать!
– Антошка! – кажется, его ударили по лицу. – Антон!
Навсегда раствориться в камне. Полететь, танцуя. Раствориться в безбрежном океане таких же танцующих, как он.
– …б твою мать!
На голову опустилось что-то очень тяжелое. В глазах потемнело, стало очень больно – до тошноты. Но вместе с тем исчезли тени. Полегчало.
Мальчик полулежал, опершись спиной на каменистый склон. Рядом сидел испуганный отец, лицо блестело от пота – Игорь Васильевич всегда обильно потел, когда волновался. Над Аркудовыми, точно Колосс Родосский из папиной книжки, с занесенным для еще одного удара кулаком возвышался Павел.