Ну, как там дневники сочиняют? Что-то вроде…
Кажется, сейчас апрель 2013 года. Календарь показывает сентябрь 2011-го, но это из-за сбитых настроек в телефоне. Хотя возможно – сейчас середина марта или, может быть, начало мая. Среди развалин не поймешь, природы почти не видно. Только бетон, кирпичи и целые чертовы кучи цемента, все, как было на стройке у Пал Андреича. А трава и прочая зелень, по которой можно правильно определить месяц, растет довольно далеко от моего схрона. Так просто не дойти, рискованно. Видно, что зеленеет и что-то там на деревьях распускается, но не более. Лучше дату не знать, чем своими глазами увидеть, как из твоего тела вырывают позвоночник…ные твари (еще несколько нецензурных выражений).
Как бы там ни было, снега давно уже нет. Весна, пропади она. Правда, теперь намного легче. Можно не опасаться, что по следам найдут. Да и без верхней одежды вроде ватника куда приятнее бегать, скрываясь. Мне бы еще автомат, а не этот клинящий «макар», но к месту побоища даже на шаг не подойти, а до ближайшего оружейного магазина, если не ошибаюсь, километров пять. За время, пока пройду такую дистанцию, раз двести могу попасться. Результат известен.
Дни плывут такие одинаковые, как грязные льдины по Москве-реке. Ночью весь измотанный, спать не могу из-за визга их аппаратов где-то со стороны Одинцово. Утром с трудом поднимаюсь, все затекает. Вроде молодой еще мужик – до сороковника добрых четыре года, а в холодные весенние рассветы на свежем воздухе кости-то ломит. Проснусь, рожу вытру спиртовой салфеткой и ползу через завалы к следующей квартире. Мешок уже наполовину опустел (не знаю даже, что буду делать, когда без жратвы останусь), но почти не звенит – я бережно замотал каждую банку консервов в обрывки одежды. Если все хорошо, то останавливаюсь на ночлег, а если летуны появляются, то зарываюсь поглубже в мусор и молюсь, сколько сил хватает. Даст Бог – улетят. Тогда потихонечку проползаю на пузе еще десяток метров.
Сто пятьдесят сантиметров движения в час теперь у меня норма. Нельзя быстрее, если хочешь остаться в живых. Проверено на Женьке… Земля ему пухом, а небеса шелком.
Вечером у меня ужин. Добиваю коньяк, который в цоколе Дома культуры попался. Минус одна консерва. Минус четырнадцать глотков воды в общем количестве за сутки. Вот оно какое – счастье-то после конца света. Можно даже вслух с собой поговорить – к закату сволочи менее активны и почти не реагируют на звук. Жаль только, что ночью они снова шуршать начинают. Правда, без особого толку. Если «толстяка» с ними нет, то можно и в подвальчиках порыться. Однажды нашел полмешка подмерзшей картошки. Эх, если бы еще возможность костер развести…
Впрочем, ночью тоже лучше не рыпаться. У них есть маленькие такие. Много. Одного придушить нетрудно, он без зубов – главное под голову схватить и жать, что есть мочи. Но если мелких десяток и больше, то лучше не дышать, когда проползают мимо. Самое плохое в том, что они практически неразличимы в темноте. Черные, суки. А поскольку ночного света в Москве теперь только от звезд и Луны дождешься, в логово маленьких заползти можно за милую душу. Смерть такая капельку попроще, чем в молочном сиянии, но для меня непростительна. Я жить хочу. И еще бы кого-нибудь, с кем поговорить…
Еще во многих местах появляется какая-то плесень. Темно-бурая, пахнет сладко. До их появления такого в Москве не было (или было, а я внимания не обращал? Всяко не в городе ведь жил – на Рублевке). Таится ли в ней опасность? Не знаю. Но появляется непонятное чувство, когда к ней приближаюсь. Вроде бы какой-то бесполезный волокнистый мох, а кажется, что, если прикоснешься, мигом руку оттяпает. Явно не наша это хренотень. Днем спокойная (ничего не чувствую), ночью помаленьку разрастается по полногтя в сутки. И еще светится, когда Луна всходит. Желтым оттенком, словно это не плесень вовсе, а колосящаяся рожь на поле. Страшная штука. Лучше не приближаться, вдруг что…
Да, я же историю хотел рассказать. Непривычно мне все это – стилом в экранчик тыкать. Лучше бы голосом надиктовал, но боязно. Шуршание всегда где-то неподалеку. Зазеваешься и вприпрыжку поскачешь по развалинам, уходя от преследования. С большой вероятностью того, что не убежишь и повиснешь в воздухе на собственных кишках. Эти каменные дуры не пощадят. Они к нам забрались с одной целью – пережрать здесь все живое.
Мелких зверушек, правда, не трогают. Вчера я собаку видел. Бежала с Литовской через Вяземскую, наверное, к мусорным бакам. Большая псина. Сенбернар, кажется. Шуму наделала больше, чем я в первые дни. Летуны сразу принеслись – «ш-ш-ш-ш», над башкой собачьей повисли, солнце брюхами позакрывали. Псина испугалась и давай убегать. А они даже не преследовали. Прошуршали себе обратно к Одинцово. Я собачку-то подманить и пристрелить хотел – мяса сколько!.. Эх, спасовал, забоялся от летунов заряд в башку схватить.