Один из помощников Седого вскинул автомат и был остановлен жестом начальника.
Неужели начал бы стрелять? И дернул же черт спрятать оружие!
Да что теперь сожалеть?! Действовать надо! Окликать явно бесполезно. Хватать в охапку, утаскивать прочь… Угу, в присутствии вооруженных и готовых стрелять ментов. Предельно мудрое решение.
Сюда бы «печенег» или хоть «ПК»! Одной очереди на застывшую у «жигуленка» троицу вполне бы хватило. А дальше уже найти и пострелять ушедших. Это же менты, не вояки. К правильному огневому бою они не привычны.
Или все-таки ОМОН или другой аналог спецназа? Лучше переоценить врага, чем недооценить.
Все равно нет при себе пулемета. Даже «винтореза» нет. Один «ГШ», правда, удобный, мощный, невзирая на размеры, с обоймой на восемнадцать патронов и с двумя запасными в кармашках. Если бы еще дальность ему…
Роман матерился про себя, а тело уже заученно перемещалось параллельно улочке. Где пригнувшись, где на четвереньках, где вообще ползком, благо за годы учебы и службы отцы-командиры накрепко вбили умение передвигаться как можно незаметнее.
Разок пришлось даже обогнуть одну из изб, очень уж «лысый» оказался там двор со стороны улицы. Зато не шагом, а бегом, так что еще получился относительный выигрыш во времени. В итоге точно таким же макаром старший лейтенант обогнул еще одну избу, но дальше уже было чересчур близко к стоявшим машинам, и пришлось ползком выдвигаться к растущим у забора – слава Богу! – одичавшим кустам.
Больше всего Роман боялся одного: что полицейские откроют огонь на поражение. Собирался ведь тот, в штатском, явно собирался. И не важно пока, почему вдруг Мила вышла на улицу, как удалось превратить ее в безвольную куклу, и надолго ли, лишь бы она оставалась жива, а там разберемся, прогоним прочь посторонние злые наваждения. Безнадежна и окончательна лишь смерть, все прочее можно как-то поправить. Например, убрав из списка живущих явных врагов. Да еще едва не всемогущих по обычным понятиям.
– Ну, что? Набегалась? Думала, не найдем? – донесся голос, явно принадлежавший Седому. – Что тебе было сказано?
– Я не помню, – мертвым безжизненным тоном отозвалась Людмила.
– Я напомню тебе перед смертью. Отныне ты будешь помнить все и одновременно оставаться в сознании. Так наказание станет еще ужаснее. Сейчас ты умрешь, страшно умрешь, и сама поймешь: страдания твои – лишь достойное воздаяние за попытку к бегству.
Речь звучала, как у книжного злодея. Оставалось зловеще захохотать, и штампы были бы полностью соблюдены. Или Седой просто решил напоследок покуражиться над беззащитной жертвой? Есть же такая порода людей!
Но даже самое беззащитное создание порою находится кому защитить.
Сомнения, колебания, мысли о грядущих последствиях исчезли, как сигаретный дым на свежем воздухе. Какое расстояние до врагов? Метров тринадцать? Совсем немного.
Роман резко выпрямился и сразу начал стрелять. С двух рук, хотя мог бы и с одной, но все дополнительная гарантия. И не в корпус, попасть в него легче, только ранения не всегда будут смертельными, а в голову. Для гарантии.
Две пули Седому. Тот как раз стал поворачиваться на звук и схлопотал куски свинца прямо в лицо. Крохотный доворот, и вновь двойное нажатие на курок. Еще один.
Последний из гостей отреагировал, стал поднимать автомат, однако поздно. Иногда решают не секунды – мгновения. Но дерганье сыграло роль. Одна из пуль ушла в молоко, и пришлось потратить на полицейского не два патрона, а три.
Да ладно. Жадность – смертный грех.
Вся процедура заняла две-три секунды. Седой только касался земли, его первый помощник еще падал, а второй начинал падение. Однако помимо выведенных из строя врагов в деревне еще находились две пары полицейских. Разборок с ними было не миновать. И потому медлить не следовало.
Ветров одним махом оказался на улице. Взгляд направо дед да бабка, гости как раз куда-то свернули, взгляд налево вот другая парочка. Повернулись, смотрят, только пока не могут взять в толк, что же случилось? Ничего. Сейчас поймут.
Одной рукой подхватить с земли выпавший автомат, другой потянуть Милу. Нечего ей делать на линии огня. Рукой с зажатым «АКСУ» взмах старикам: уходите! Как ни странно, поняли, немедленно рванули прочь, благо подвернулась калитка. Шустрые такие старики, опытные. Ладно, дед. Все-таки летчик, у них реакция всегда отменная. Пусть воевал не на земле, да все равно представляет себе дальнейшее. Но бабка… Или тоже принимала участие?