Аврора покачала головой.
— Когда я вспоминаю, каким видела его в последний раз… Я никогда не забуду выражение его лица в тот момент.
Лана быстро посмотрела в сторону Тиа, которая изо всех сил пыталась слиться с папоротниками.
— Уже поздно, — сказала она. — Вам пора выезжать. Я буду дома к ужину, Тиа.
— Нет, — ответила она. — Я хочу знать, о чем вы двое разговариваете. Или, если быть точнее, наоборот, не разговариваете.
Лана посмотрела на свои руки.
— Хорошо. — Но она не знала, с чего начать. — Лукиан не рассказывал тебе о том, что случилось после того, как Роуэн приказала… прямо перед тем, как Аврора с твоей мамой… ушли? На поверхность?
Аврора положила свою руку поверх руки Ланы.
— Лукиан встретил нас в туннеле. У него был с собой пузырек с ледовым герметиком, и он угрожал им Роуэн. Он сказал, что сожжет ее живьем, если она не позволит Маи остаться и лечиться в Грейсхоупе. Это было полное отчаяние и сумасшествие.
«Именно это хоть кто-нибудь должен был сделать», — подумала Тиа.
— И что сделала Роуэн?
— Ничего, — тихо ответила Лана. — Ей не пришлось ничего делать, потому что Маи поднялась и забрала у Лукиана этот пузырек. Просто забрала его, а потом он поцеловал ее. — Она повернулась к Авроре. — А потом вы ушли.
Тиа везла Аврору назад к архиву в молчании. Лукиан был снаружи, с санями и упряжкой собак. Она подъехала и встала рядом.
— Добрый день, — сказал он, гладя на собак. Он снова прятал от нее глаза. А может быть, ему было слишком тяжело видеть Аврору.
Аврора отбросила одеяло и улыбнулась ему.
— Привет, Лукиан. Ты приехал или уехал?
— На самом деле, я еду забрать Питера из питомника.
Тиа предложила поехать вместо него.
— Ты уверена? — спросила Аврора. — Ты развозишь нас весь день.
— Совершенно уверена, — сказала Тиа. — Мне все равно надо забрать Пег.
К тому же она хотела посмотреть, открыл ли последыш глаза.
— Тогда я принимаю твое великодушное предложение. — Лукиан быстро мазнул взглядом по ее лицу и снова опустил глаза. Это был шок.
Тиа поехала по пустынным задворкам.
«Щенок открыл глаза, — напевала она самой себе, — его глаза открыты». Спустя десять минут ее сани остановились у высоких дверей питомника.
— Ну что? — спросила она, когда на стук к ней выглянул Долан. Но он только покачал головой и открыл ей дверь.
Она постаралась не показать ему, как расстроена.
— Еще остается время, — тихо сказал Долан.
«Но не до завтрашнего утра, — подумала Тиа. — Не до Церемонии Запуска».
И потом она поняла, что смотрит на щенка, как на декорацию, которая не будет готова к ее выступлению. Что с ней творится? Долан никогда бы не стал так относиться к собаке.
Она оглядела главный дом.
— А где Питер?
— Вон там, снаружи, — указал Долан.
Она с трудом различила его фигуру в неверном мерцании притушенных световых сфер.
— Он что, заснул?
Долан кивнул.
— Подумал, что я оставлю его, пока за ним кто-нибудь не приедет.
Тиа посмотрела в сторону, где компаньон Маттиаса, Хэм, лежал рядом с Сашей в одном стойле.
Долан брюзжал.
— Эти двое уже не разлей вода.
— Правда? Ты не… Ты не считаешь, что нам стоит разделить их? А что, если…
Долан посмотрел на нее.
— Я думаю, что это вообще не наше дело. Лучше собери своего кузена. Ему потребуется время, чтобы проснуться.
Тиа встала у коробки, где спали Кэсси с щенками. Она уже по привычке посмотрела Кэсси под подбородок, где должен был спать последыш, но его там не оказалось. Она нигде его не видела.
Как Кэсси могла заснуть, не зная, что с ее щенком? Это было на нее не похоже. Тиа обеспокоенно стала искать среди других щенков: он мог пристроиться где-нибудь между ними. Нет. Она мимоходом посмотрела на Питера, который сладко спал, подсунув руку под голову.
А под его подбородком уютным калачиком свернулся белолапый щенок.
Глава тридцать четвертая
Тиа
На следующий день Тиа проснулась рано. Она выскользнула в боковую дверь и, пригнувшись, шмыгнула в жилище чикчу, чтобы получить необходимую поддержку. Пег уже бодрствовала. Тиа рассеянно чесала ей уши, словно подзаряжаясь от ее спокойствия. Через час должна была начаться церемония Запуска, но Тиа не думала о тоннеле, Роуэн и чем-либо подобном.
Она думала о последыше. Тиа невольно вспомнила ту ночь, когда он родился на свет, о той бесконечно долгой минуте, когда он не желал дышать, и о том, как она ликовала, когда собачка задрожала и наконец сделала свой первый вдох. Могла ли она поступить как-нибудь по-другому в тот момент?