— Т-ты чё?! — перепугался я.
— Я сожгу тебе лицо, — Софа повернула голову к подруге.
— Ладно вам, я же шучу. Но если серьёзно, то что ты тут делаешь?
— У т-тебя самое ёбну… — я осёкся, ведь дуло пистолета всё ещё смотрело мне в живот. — С-своеобразное чувство юмора.
— Как и у всех Варфайров, — видимо, она не обратила внимания на нотку иронии в моём голосе и во взгляде заблестели искорки самодовольства. — Ну так ты ответишь, или как?
— Ну я как бы…
Софа прижала к себе мою руку так, чтобы я обнимал её за плечи. Её потряхивало. Я обнял её и второй рукой.
— Понятно, — сказала Бриана, глядя на нас. — Всё с вами ясно.
— Софа, — тихо обратилась Дженна.
— М?
— М-мы уже д-далеко?
— Далеко, — с грустью ответила рыженькая, поглаживая мои руки на себе.
— А л-лорд Крейд? Лорд З-Зейир и лорд Ричард?
Видимо, в шоке от испуга она пребывала так долго, что только сейчас заметила, что их с нами нет. Софа поникла и шмыгнула носом.
— Они не с нами, Дженна.
— Но… в-вернись, з-забери их!
— Я не могу.
— Почему?! — навзрыд заистерила девушка. — Они же умрут, они же твоя семья! Бриана, скажи ей, там и твой отец!
Варфайр промолчала, не реагируя на всхлипы подруги.
— Софа! София, разворачивайся!
— Не могу я! — чуть не плакала Флейм. — Нельзя!
— Дженна, — я потянулся к ней рукой и коснулся макушки. — Чшш, всё хорошо, ты сильно испугалась.
— Рафи… мнгх…
— Поспи.
Её глаза закрылись, и шатенка упала на руки Клейсу. Тот уложил её на сиденье, положив голову себе на колени. Я же снова обнял Софу, положив одну руку ей на пузико и чмокнул в затылок. Мы продолжили путь в грустном молчании.
Ближе к вечеру мы остановились у обочины дороги, и Бриана занялась самоуничижением, ибо перепутала повороты, и теперь не знает, где мы. Связи тут не было, да и телефоны уже стремительно разряжались.
— Класс, видимо, ночевать будем в машине, — ворчал Клейс. — Ни воды, ни еды, ни вещей. Так ещё и потерялись.
— Я знаю, что я виновата, не надо об этом напоминать, — терпеливо сказала Бриана.
Они стали бурчать друг на друга, Дженна продолжала отсыпаться. Софа немного отошла от машины и смотрела на алеющее небо, где уже зажигались первые звёзды. Желая отвлечься от волнения и голода, который меня мучил ещё с утра, я подошёл к ней.
— Ты бледная, — заметил я, взяв её за руку. — Совсем плохо?
— Я волнуюсь за них, — тихо ответила Софа, уткнувшись в меня лбом. — Я могла бы сейчас подняться и осмотреться, но меня заметят Холдбисты.
— Нда, им будет сложно не заметить два больших огненных крыла. — Я вздохнул. — Ты устала?
— Да. Я устала, мне грустно, и я очень хочу есть. Блин, точно, ты ведь даже не завтракал! Господи, Рафи, бедняжка, животик сильно болит?
— Потерплю, — натянуто улыбнулся я. — Вчера объелся, сегодня разгрузочный день.
— Надо будет устроить загрузочный, когда доберёмся… да хоть куда-нибудь доберёмся.
— Тебе-то очень больно? — я обнял её животик.
— Я… мне непривычно, — она смутилась. — Я никогда не голодала раньше так сильно. Желудок колет, с боков всё сводит, сосёт под ложечкой, урчит внутри так сильно. Мне не нравится.
— Моя бедняжка, — я поцеловал её щёчку и стал гладить пухлый животик. Боже, какая она мягонькая и горячая, как настоящая булочка, которую только испекли. — Моя бедная голодная пышечка.
— Пышечки хочу, — жалобно поскуливала Софа, льня ко мне. — С кремом, заварные, тёплые. И ещё жаркое с острым соусом. Или нет, поросёнка. Нет, всё сразу!
— Аппетит у кого-то отменный, я смотрю.
— Ой, а у тебя, значит, нет?
— Нет. Только глянь, как я исхудал за день. Я сейчас совсем исчезну, только посмотри.
Она посмеялась, прижимаясь ко мне сильнее. Улыбнулась и чмокнула в нос.
— Люблю тебя.
— А я тебя больше, — улыбнулся я.
— Вкусненько пахнешь, — она стала ерошить мне волосы.
— Правда?
— Мгм. Мяском запечённым, плавленым сыром, чесночком, травами и приправами.
— Это у тебя обоняние хорошее, или ты просто помнишь, что в рюкзак утром положила?
— Второе. — Софа сцепила руки у меня за спиной. Судя по ощущениям, сцепила она кончики пальцев и с большим трудом. Живот мешал нормально обниматься. Я слегка подтянул его, чтобы девушке было проще. — Ты вкусный, я тебя съем. Начну с животика.
— Ах, нет! Спасите-помогите, меня собирается съесть одна голодная булочка!
— Не зря пузечко отрастил, — Флейм довольно прижалась щекой мне к животу и потёрлась об него. — Мм, какой же ты приятный и мягонький. Только урчит так громко, бедный.
— По-моему, со стороны мы выглядим слишком странно.
— Ну то есть, мне перестать?
— Я не это сказал, — буркнул я, отводя взгляд в сторону и выпячивая брюшко.
— Мой ты пончик с джемом, — ласково улыбнулась Софочка, лаская мне живот.
Тискались мы ещё недолго, потому что пришлось идти устраивать лагерь. В машине ночевать не очень хотелось, ибо нас пятеро, и дрыхли бы мы в крайне неудобных позах. Да и Дженна уже проснулась. Мы пристроились недалеко от дороги, Бриана пошла поискать живность, леди Форест с Клейсом фигачили шалаши, а Софочка и я пошли собрать хворост. Спустя час уже стемнело, а мы сидели у костра. Дженна конечно вырастила кусты ягод, но надо ли говорить, что ими я и моя леди не наелись? Да, согласен, привычка есть побольше — пагубная и крайне бесполезная, но что я сделаю? Как же хотелось чего-нибудь жирного, жареного или варёного, и много-много. Малина и черника перебили аппетит хоть немного, а когда Бриана вернулась ни с чем, пришлось смириться, что поесть сегодня нормально не удастся. Мы впятером сидели у огня, Софа льнула ко мне, а я обнимал её, Дженна и Клейс так же сидели в обнимку, и только Бриана сосредоточенно затачивала палку небольшим ножом.
— Софа, — сказала вдруг она.
— Да?
— Вчера, когда мы только увиделись, ты спросила про легенды. Зачем? Ты говорила, что что-то увидела.
Флейм вздохнула.
— Я видела тех чудовищ… и захотела освежить память вашими легендами, чтобы понять, кто они и откуда. Я подумала, что вы можете что-нибудь знать.
— Может, раз уж такая обстановка, расскажем их? — предложила Дженна.
— Это без меня. — отказалась Бриана. — Я помню плохо, да и не хочу.
— О, давай, — оживился Клейс. — Может, ты и начнёшь?
— Хорошо, — она слегка улыбнулась, поёжилась и плотнее запахнула на себе пальто. — Наша династия появилась от Первого, как и другие. Первый Форест был очень большим и массивным, выше любого высокого человека, он слышал не хуже волков и лисиц, он жил в ладу с животными и растениями. Но он был одинок. Он просил богов о любви, но когда те отказали, он разорвал себя на две части. И тогда они сжалились, и из одной половины возродили Первого, а из второй сотворили жену ему под стать. А вскоре у пары родилось дитя. Сила первого уменьшалась, когда он был один, но возрастала, когда он был вместе с родными. И когда боги предложили вновь вернуть ему все силы, он ответил: «Наша сила — семья». Так эти слова стали нашим девизом.
— Обожаю вашу легенду, — улыбнулась Софа. — В детстве мне её как сказку рассказывали перед сном, она такая добрая.
— Твоя не хуже. Давай.
Софа задумчиво посмотрела на огонь, и слабо улыбнулась.
— Очень давно, когда только зарождались династии, появился и основатель нашей. Он, как и моя семья, умел повелевать пламенем. Первый из нашего рода при желании мог спалить весь мир и вдыхать дым пожарищ и слушать крики боли и страха. Он был вспыльчивым и своенравным, упрямым и неудержимым. Он мог сотворить из огня кого и что угодно, он умел даже летать. И тогда боги решили усмирить его. Первый был горделивым и уверенным, но он любил поесть. Боги угощали его много дней и ночей, Первый становился всё спокойней, он толстел и пьянел, вскоре крылья не смогли поднимать его в воздух. Он утратил возможность летать, миру больше не угрожали пожары, ведь Первый заедал свой гнев и злобу. И вот, однажды долгой полярной ночью на него напали, желая отобрать кусок земли. Он не видел, кто нападал и сколько их было, и тогда он вспыхнул ярче солнца, снег вокруг таял, а в небо нёсся столб огня. Всё стало видно, как днём. Убивая врагов и защищая свой дом, он сказал, что он: «свет во тьме». Так появился наш девиз.