— Мамочка! — Софа налетела на женщину и сильно обняла.
— Моя доченька! — леди стала целовать лицо рыжей. — Моя красавица. Я так соскучилась. Как ты? Как папа, Верд с Дару?
— А… э… в-всё шикарно, хех, папа дома, в Файрфорте, рамсит с Глейгримами. Но лорд не хотел воевать, он хотел мира, поэтому…
— Да, я знаю, мне говорил Верд.
Я старался не подавать признаков жизни. Иначе у неё бы возник вопрос, что советник делает здесь, с лордами и леди, которых сослали подальше от опасности. Софочка увела мать, а я пришёл в отведённые мне покои. Нет, нельзя же вечно врать и прятаться. Но с другой стороны, что я могу сделать? Интересно, как там мама с папой? Я увидел, как леди Марион была рада видеть дочь, и мне стало тоскливо. Мне захотелось увидеть мать. Я и до этого никогда надолго дом не покидал, и очень скучал первое время, а теперь, вдалеке от них, скрываясь из-за запретной любви к прекрасной леди я чувствовал себя очень виноватым. Я подошел к окну и посмотрел на горизонт, на заходившее солнце. Папа, извини, что твой единственный сын сбежал. Я благодарен тебе за всё, правда, но я полюбил женщину, ради которой готов сбежать куда угодно. Разве ты бы не сделал подобное ради мамы? Разве тебе не было девятнадцать? Я вздохнул. Простите меня. Но я наверное не вернусь. Возможно, никогда.
Солнце скрылось за лесом, небо было очень красным, словно горело. Я услышал шаги. Нежное объятие со спины и тёплые ладошки на животе.
— Ты грустишь, что-то случилось? — спросила Софа, прильнув щёчкой к моей спине.
— Я так… задумался. Ностальгия.
— Ты скучаешь по дому?
— Да, — я повернулся к ней и обнял.
— Мне совестно, что ты всё бросил ради меня.
— Не всё. Только семью, — виновато подумал я. Я поцеловал её в макушку, нежнее прижимая к себе.
Софа подняла на меня свои зелёные глаза. Словно летние холмы, словно изумруды… нет, малахит. Она погладила мою щёку большим пальцем.
— Я тебя люблю, — сказала она, лаская меня.
— А я тебя больше, — улыбнулся я.
Мы обнимались. Небо алело и темнело, собираясь зажигать звёзды. Я чувствовал её в своих руках. Нежную, тёплую, мягкую, приятную, пахнущую конфетами и специями. Похоже, перед тем как прийти ко мне, она заскочила на кухню, где повара корпели над мясом, и стянула кусочек. Я так люблю тебя, моя прекрасная леди Флейм. Добрая, нежная, ласковая, заботливая, взрывная и порой слишком эмоциональная.
— Я хочу поспать с тобой, — она погладила меня по боку. — Можно?
— Ну тут думать надо, договариваться, настроиться, искать решение… — улыбался я.
— Пока думаешь, договариваешься, настраиваешься и ищешь решение я прилягу, — посмеивалась Софа и потянула меня за руку к кровати.
Мы улеглись, я укрыл нас одеялом, Софочка придвинулась поближе и обняла мне живот. А затем начала его поглаживать.
— Совсем ты у меня исхудал в дороге.
— Да, мне кажется, что я умираю, — я приложил руку ко лбу.
— Побледнел, отощал, оголодал, — подыгрывала Флейм.
— О боже, я совсем исчезну! Только посмотри на это, — я похлопал себя по боку. — Кости таза уже выпирают!
— Кошмар! Ты глянь, — она взяла наеденное пузо ладошками и легонечко покачала. — Живот совсем ввалился! Плоский, как гладильная доска.
— А это! — я взял себя за щёки, посмеиваясь. — Господи!
— Кожа да кости! Щёчки закончились, теперь скулы как у трупа. Или стоп, у кого там… короче, щёк больше нет, один череп как у скелета.
— Да я теперь весь как скелет!
— Именно! Ужас, у тебя как там органы уместились? — она легла щекой мне на брюшко. — В животе же места нет совсем… да о чём я, у тебя животика теперь тоже нет, он усох. Вот раньше красавец был: высокий, импозантный, упитанный, с пузцом, румяный, пирожками вкусными откормленный, прямо вылитый лорд, а теперь — всё! Я тебя одним выдохом снесу. Был раньше пончик толстенький, а теперь худой как палка.
— Да, да, я такой тощий! Я в замочную скважину пролезу! Может, ещё есть шанс всё вернуть?
— А всё! А вот надо было раньше! Процесс необратим, ты исчезаешь. Тебя больше некуда откармливать, ты закончился.
Мы смеялись и обнимались. Закончив причитать на тему того, что я отощал и исхудал, мы поцеловали друг друга и заснули. Утром я проснулся один, а за окном лил дождь. Видимо, поездка на пляж вынужденно откладывается. Интересно, а куда Софа делась? Я глянул на часы. Десять. Наверное, она либо у себя в комнате, либо дегустирует сейчас блюда, которые предназначены для завтрака. Я потянулся и начал подниматься. Стук капель дождя нагонял желание сесть в кресло у камина, завернуться в плед и читать, потягивая чай. Лучше с печеньками. И с одной булочкой. Я пошёл в ванную, заранее скинув с себя всё и обернулся полотенцем, ибо увиденное в зеркале округлое пузо смущало, даже когда я был один. Как Софе может это нравится? Нет, я понимаю как, но КАК? Задумавшись, я вошёл в ванную, где меня окатило струями тёплой воды, а полотенце свалилось на пол. В душе стояла Софа, на которую лилась вода. Рыжая ошалело уставилась на меня, а я на неё. Видимо, она проснулась раньше меня минуты на две, и пока возилась тут, я не слышал шума воды. Да и волосы её пока не сильно мокрые, но горячая вода, от которой поднимался пар, стремительно это исправляла. Я пялился на её тело. На полную пышную грудь, румяные щёчки, белую кожу, пухлый животик и бёдра, пухлые ляжки, от всего тела начинал подниматься пар. Становилось жарко. Во всех смыслах слова. Я видел её, горячую, мокрую, голую, пышную, смущённую, растерянную… и хотел. Софа так же таращилась на меня, рассматривая все изъяны фигуры. Я не знаю, сколько мы так пялились, но это прекратилось, когда она протянула мне руку и, взяв ладонь, потянула к себе. Я залез к ней под горячую воду и начал жадно целовать. Флейм обвивала мою шею руками, льнула ко мне и сквозь частое дыхание шептала: «возьми меня». Я мял её грудь, целовал шею, лез между бёдер, пока она водила кончиками пальцев мне по члену, раздразнивая меня. Она упёрлась спиной в стену, вытирая с лица капли воды, и притягивая меня. Я вошёл в неё, жадно целуя и вдалбливая в кафель. Софа прошипела.
— Ударилась?
— Сильнее, — она впилась мне в губы, заставляя чуть ли не раздавить себя. — Я не сломаюсь, ну же! — нетерпеливо порыкивала Софа, насаживаясь на меня и стоная.
Ладно. Если своей тушей и сломаю ей что-нибудь — потом буду долго извиняться, но исцелить-то смогу. Я вдавливал её в стену, ускоряясь то замедляясь, живот сильно упирался в неё, заставляя думать, что она просто задохнётся. А она улыбалась. Похотливо, блаженно, желанно. Она горячая на ощупь, внутри ещё горячее. Казалось, это вулкан, в чей кратер я ворвался. Зеркало сильно запотело, лишив меня искушения посмотреть на нас и ощутить новую порцию отвращения к себе. Похоже, это отразилось на моем лице и темпе.
— Ты стесняешься? — спросила София, вжимая меня в себя, держа за бока.
— Допустим. — пыхтел я, целуя её грудь.
— Ты прекрасен… ах!.. т-ты охуенен… фак… свяжи мне руки…
Связывать было нечем, так что я поднял и обхватил её запястья одной рукой, а второй ласкал. Она стала ещё горячее, как и вода, что струилась по нашим телам. Она стонала и закатывала глаза, выгибая грудь. Когда я кончил первый раз, Софа жадно меня поцеловала и вытерла лицо, убирая мне с глаз мокрые волосы. Дождалась, пока я отдышусь.
— Готов?
— К чему, прости? — сбивчиво дыша спросил я.
Она резко развернулась со мной, держа за плечи, и опустилась, вжимая меня в кафель за живот. Она обхватила член губами и стала сосать. Я простонал и откинул голову так, что ударился затылком, но сейчас на боль было плевать. Софа мяла мне живот обеими ладонями, покачивала и похлопывала, немного зажимая складки, и в эти минуты это было раз в двести приятнее, чем обычно. Её язык скользил по члену, облизывал головку, я чувствовал, что упираюсь ей чуть ли не в гланды. Я часто дышал, держа руку на её макушке и немного нажимая. Софа сильно давила мне на живот, по которому текла горячая вода, и я чувствовал, как немного жжёт от её ладони. Я простонал её имя. Язык обвивал член, скользил, она чуть не заглатывала, а потом снова начинала легонько обвивать меня и посасывать. Второй раз я кончил ей в рот. Она сплюнула сперму и поднялась. Софа убрала руку, прильнула ко мне и увидела красный след у меня на середине живота.