— Твою ж… аж царапинки…
Я повернулся к зеркалу. Под глазом образовывался внушительный синяк, на котором было две мелкие царапинки. Сейчас заплывать начнёт, и буду я выглядеть так, как будто меня пчела укусила.
— Ёб твою мать, — вырвалось у меня.
— Рафи, милый, что мне для тебя сделать? Давай я сейчас холодненькое принесу.
— Спасибо, — прошипел я, вновь берясь за болевшую часть лица.
Она пулей выскочила из комнаты и вернулась со шматом льда. Я чуть не завизжал, когда моей скулы коснулся кусок холоднющего пакета.
— Давай-давай, надо. — сказала мне Софит.
— Больно, — заныл я.
— Мой маленький мальчик, — она обняла меня, поглаживая пузо. — Маленький пострадавший мальчик. Ну приложи, нужно. Потихонечку, давай.
Лёд с писками-визгами и слезами я держал минуты три, а потом лорд Дарон притащил за шиворот врача. Тот обработал мне синяк и заставил выпить какой-то отвар. Боль утихла. После слов о том, что отвар уберёт синяк через пару дней, он покинул меня, а лорд ещё раз извинился за сына.
— Софа, идём, оставь человека в покое.
— Папа, я… ладно, я иду, — осеклась она, не желая вызвать подозрений.
Я остался один. Через пять минут мне пришло сообщение от булочки, что она дождётся, пока лорд Флейм уснёт. Она снова спрашивала, как я себя чувствую, и не принести ли мне чего-то вкусненького. Я умилительно улыбнулся, тихо пообещав себе завтра отомстить бухущему наследнику рода любимой. Я попросил у неё что-нибудь сладенькое, и стал дожидаться. Через полчаса ко мне прошмыгнула моя ватрушка, прижимая к себе тарелку булочек и тортик. Она положила это всё на стол, и прыгнула ко мне, начиная обнимать и гладить.
— Пожалуйста, прости за него, — говорила она. — Я его утром натяну и сломаю, только не злись пожалуйста, дорогой.
— Всё нормально, — я обнял её. — Меня другое удивляет.
— Что, пирожок?
— Лорд Дарон меня не убил. Вернее, не добавил.
— Верд избил первого попавшегося человека, ещё бы он не стал извиняться!
— Меня никто не избивал, Соф, это был один удар.
— А если бы он тебе глаз вышиб?!
— Во-первых, не вышиб. Во-вторых, я не сюся, я могу дать сдачи.
— Ну конечно ты не сюся, — она положила мою голову себе на грудь, целуя в макушку. — Ты мой мужественный брутальный маскулинный мужЫк. Иди, животик поглажу.
— Иду, — промямлил я, прильнув к ней пузечком.
На следующий день я и Верд встретились в коридоре. Он был помятый, лохматый, и растерянно на меня уставился.
— Это… это я тебя так? — сказал он. В голосе слышалась нотка вины и изумления.
— Нет блять, я просто люблю падать на чьи-то кулаки. — огрызнулся я.
— Слушай, я… эм… я пьяный был, извини…
Я прикрыл глаза. Размахнулся и вдарил ему по челюсти. Верд пошатнулся и чуть не влетел в стену.
— Прощаю, — сказал я.
— Ты чё… ммф…
— Я ничего не сломал, не надо.
Он возмущённо на меня смотрел, но ничего не говорил. Видимо, не привык получать за пьяные выходки от кого-либо, кроме родителей. Я выдержал его взгляд, после чего Верд, матернувшись, пошёл дальше.
— И тебе доброго утра, — победоносно улыбнулся я.
— Пошёл в хуй, — шикнул лорд.
— Может НА хуй?
— Тебе именно В хуй.
Он скрылся за поворотом. Я же довольно ухмыльнулся и пошагал завтракать в зал, где меня заждалась моя булочка. Я отмщён. Я герой.
====== Об узких дверях и пари ======
Проходили дни. Со всего королевства лорды и леди уезжали во владения Фейриблум, Эклипс и Форестов — людей, чьи земли далеко от севера, и до которых добираться очень долго. Нам не говорили, что сейчас происходит в землях Варфайров, Глейгримов и Флеймов, но отсутствие новостей об отце Брианы и о дядях Софы угнетало обеих. Однажды я застал их вечером в саду. Они сидели у небольшого рукотворного пруда, где плавали рыбки, утки и селезни, и грустно смотрели в воду.
— Надеюсь, он жив, — сказала Софа, взяв руку подруги.
— Я тоже. Насчёт твоих.
— Я боюсь только за дядю Крейда.
— Это который? Паникёр?
— Да, он ещё потолще дяди Зейира.
— Мгм. А чем тебя лорд Зейир не устроил?
— Он жестокий и… я его побаиваюсь. Верд рассказывал, что когда родители оставляли его с ним, дядя бил его палкой. По большому-то счёту Зейиру наплевать на то, что сделали с Эризой, он никого не любит кроме себя. Наверное, папа только из-за воспоминаний о детстве испытывает к нему какие-то тёплые чувства.
Бриана помолчала.
— Когда мне было десять, отец взял меня на праздник лорда Фейриблум. Там я познакомилась с Амнерис, Клейсом и Дару. Верд мне не понравился, прости за прямоту.
— Он истеричка, он мало кому с первого взгляда нравится, — посмеялась Софа.
— Уже не помню, чьи это были вассалы, но они стали оскорблять меня и издеваться. Кажется, это было из-за того, что я самая хилая из всех Варфайров. Дару увидел это и стал меня защищать, а я заплакала и убежала. Меня отыскал отец, и утешая, сказал: «Слёзы — это слабость. Не позволяй никому и никогда видеть её. И никогда не плачь». С того дня я не проронила ни одной слезы, и сейчас, когда я думаю, что он мог погибнуть… не знаю… не знаю, как дать чувствам выход.
— Бриана, — Софа приобняла её. — Ты красивая. Да, из вашей семьи ты самая невысокая и стройная, даже хрупкая в какой-то мере…
— Я воспринимаю это как оскорбление.
— Прости. Я к тому, что близким людям не важно, хилая ты, или самая здоровая бабень под два с половиной метра, которая может пинком дуб сломать. А слёзы — это не слабость. Это просто эмоция.
Варфайр вздохнула, поглаживая руку Софочки.
— Не задумывалась об этом.
— Плакать — это нормально. Это хорошо.
— Почему?
— Потому что если ты никогда не будешь плакать, ты взорвёшься.
Бриана усмехнулась.
— Ответ, достойный дворянина.
— Ну дык, я ж фигни не скажу, — не без гордости улыбнулась Софит.
— Не удивляюсь, что Рафаил в тебя влюбился. Вы гармонично смотритесь.
— Мы просто две плюшки, которые тискают друг друга за щёки, давай честно.
— Я о характерах. Он весь такой интеллигентный, культурный, уравновешенный…
— Он такой красивый и милый! — Софа сложила лапки.
-… А ты взбалмошная, нагловатая и иногда истеричная.
Я невольно улыбнулся. Моя булочка правда такая. За это я её и люблю.
— Ну то есть, он культурный, а я гопарь?
— Считай так.
— Раз на то пошло, то я начну шипперить тебя с…
— Не смей говорить мне о Дару.
— А причём тут Дару? Я хотела сказать про Клейса.
Бриана как-то потерялась. На щеках стал проступать румянец.
— Эм… ну, я… ты просто так посмотрела на меня, что я… э…
— Бриааааана.
— Чё нааааааадо?
— Колись, давай, Софит никому не скажет.
— Я об этом и говорю. Ты не уважаешь право людей на личное пространство.
— Да чё вы такие сразу? Рафи мне то же самое говорил.
— Потому что это правда. Закроем тему, я не хочу об этом.
Софа протяжно вздохнула. Посмотрела в воду.
— Бриана.
— Да?
— Если Холдбисты доберутся и сюда… только никому не говори, особенно Рафи или маме.
— Никому.
— Я выйду к ним первая. Я умею летать, они меня не поймают. Они плохо восприимчивы к огню, но скорее всего проводят электричество. Думаю, если шарахну по ним молнией, они если и не умрут, то пострадать должны.
Бриана повернула к ней взгляд лиловых глаз.
— Я сама хотела выйти к ним первой. Всё-таки, я здесь единственный оружейник, а в замке полно беременных. Я пойду с тобой.
— Будем биться вместе, как века назад это делали праотцы?
— Именно.
— Класс, бабёнки — это сила! — взвизгнула Софа, протянув руку Бриане. — До конца.
— До конца, — ответила брюнетка, взяв ладонь Софит.
Я опёрся спиной на стену, с ужасом сознавая, что случится, если Софу поймают, если догонят, если сумеют сбить на землю. Я не отпущу её. Да, пусть она думает, что я ни о чём не знаю, пусть считает, что это ни к чему. Только я не пущу её на верную смерть.