— Вчера ты говорила по-другому.
— Я была пьяная. — она стала краснеть.
— Почему мне тебя не мацать? Тебе неприятно?
— Не в том дело…
— В чём тогда? Ты меня откармливаешь, я тоже хочу.
— Стесняюсь я, — Софа залилась краской.
Я невольно засмеялся.
— Значит, когда я стесняюсь, она меня трогает, а как сама засмущалась, так всё!
— Ну я до сих пор иногда думаю, что я очень противная, — призналась она тихо.
Я перестал смеяться и взял её за руку. Поцеловал в губы.
— Ты вовсе не противная. Ты милая, приятная, мягкая пышечка.
Софа прильнула щёчкой к моей ладони. Я же опустил вторую руку ей на округлившееся пузико и стал гладить. Оно не такое, как у меня. Поменьше, погорячее, у неё даже жирок какой-то более мягкий, чем у меня. Видимо, очень много воды пьёт. У неё широкие бёдра, жирочек на которых делает их ещё и пышными. Мягкие ляжки и руки, нежный заполненный животик, которому сейчас, судя по виду моей булочки, требовался массажик, чтобы помочь переварить всё, что съела его хозяйка. Мне интересно другое. У Софы очень хороший аппетит, она ест едва ли меньше Верда, но при этом она не такая полненькая, как он. Это притом, что у женщин склонности к набору веса больше. А в их роду уж тем более. Почему она меньше Верда, когда ест столько же? Да даже поменьше Дару, хотя он ест немного меньше. По идее, она тогда должна быть более активной, чем братья. Я задумался и случайно передавил ей на живот, после чего заметил одну вещь.
— Ай! Рафи, больно, — ахнула она, хватая моё запястье.
— Прости меня, я не нарочно, — я поцеловал её в животик, гладя жирок на нём ладонью. — Можешь кое-что сказать?
— Что именно?
— У тебя пресс есть?
— Ну он как бы у всех есть.
— Нет, он там, — я легонечко похлопал её пузико. — Под жирочком. Откуда?
Софа покраснела.
— Ну ходила же я в зал пару месяцев, когда загналась. Кто ж знал, что сначала надо жир согнать, а потом мышцы накачивать.
— Хах, стой, то есть ты вот так прямо сходу пошла качаться?
— Ну я бегала ещё… неудачно… потом я почти сломала себе шею штангой. Но не сломала, она расплавилась.
— Что ж ты такая аварийная?
— Зато со мной не скучно.
— Это точно, — я лёг рядом и поцеловал её в бочок. — Моя пышненькая.
— Я… я очень-очень сильно смущаюсь, но мне как бы нравится, — промямлила она.
— Моя самая-самая сладенькая мармеладка, мой пирожочек с ягодами, моя шоколадная булочка, моя…
— Давай мясное что-нибудь.
— … моя фрикаделька с подливкой, мой аппетитный рулетик, моя тёплая и вкусная лазанья, моя самая красивая сушина.
— Ыхыыыыых, — захныкала она. — Я тебя люблю, пончик.
— И я тебя, мой милый наггетс.
— Сука, как же это мило!
— Кексик?
— Давай три.
Она объелась и стала тихо постанывать. Больно. Я аккуратно переложил её на подушки и укрыл пузико пледом.
— Зачем? — спросила она, тяжело дыша.
— Надо чтоб животик в тепле был, полегче станет.
— Легче станет, если ты погладишь, — смущаясь попросила она. — Я не думала, что это так… так приятно. Вернее думала, но не предполагала. Так, стоп… — она зевнула.
— Потом подумаешь, — улыбнулся я, гладя ей брюшко. — Кто-то наелся и спать хочет.
Она вздохнула, упёршись в меня. Я чмокнул её в пузико, а потом в лоб.
— Засыпай, моя любимая котлетка.
— Ты не уйдёшь?
— Куда я от тебя уйду, сладенькая?
— Ммф… спокойной ночи.
— Спокойной, — усмехнулся я, обняв её поудобнее.
Софа улеглась так, чтобы щёчкой упираться мне в грудь, а ладошкой накрыла мою на своём животике. Вздохнула. И вскоре задремала, пока я довольно тискал её, целовал, и любовался любимой ватрушкой. Я очень люблю её. Мог ли я знать, как недолго продлится моё счастье?
====== До конца ======
Всё завершилось в один день. Тем утром Софочка была в саду, тренировалась обращаться с молниями, а я был в библиотеке. Я хотел почитать что-нибудь, как увидел за стеллажами лорда Дарона. Он тяжело дышал, опираясь рукой на стену, а второй держась за грудь.
— Лорд Флейм? — позвал я. — Милорд, вам нехорошо?
— Ты откуда… ссс… откуда здесь? — шипя сказал он.
— Я з-за книгой зашёл. Вам плохо? Вам больно?
— Я не… ай! — он начал падать.
Я подскочил к нему и придержал. Какой же он тяжёлый. И очень горячий.
— Что с вами? — спросил я, но ответа не получил. — Милорд? Милорд Флейм, в-вы как?!
Я поднял его лицо, и обомлел. Его глаза сияли, а затем стали как бы моргать. Как лампочка, что вот-вот перегорит. На секунду я ощутил ужасный жар, после чего он вскрикнул и свалился на пол. Я в панике опустился к нему и стал пытаться привести в чувство.
— Милорд, господи, да что с вами такое?!
— Холдбисты… идут… — тяжело дыша сказал он. — Я больше не могу…
— Чт… Холдбисты? Что вы не можете?
— Лорд Раял будет первым, потом земли Варфайров… ргх, мне плохо…
— Позвольте, й-я… секунду.
Я положил ладонь ему на грудь и стал лечить. У лорда Флейма оказалось мощное магическое истощение, как будто он колдовал без перерыва несколько месяцев. От перенапряжения тело не выдержало и стало словно гореть изнутри. Благо, магия отказала, и он не умер такой ужасной смертью. Я восстановил спокойное биение сердца, снял жар с внутренних органов и убрал слабость.
— Лучше? — спросил я.
— Почему ты не говорил, что ты целитель? — растерялся лорд.
— Как-то момента не представлялось, — промямлил я. — Вы истощены в плане магии, почему?
— Держал огненную стену очень долго, — ответил он, поднимаясь. Его пошатывало. — Мф, тяжко.
— Я сейчас, — я перекинул одну его руку через себя и поднял.
— Рафаил, — его голос стал строгим. — Помоги мне дойти до кабинета лорда Вихта Фейриблум.
— Конечно, идёмте. Простите, но какую огненную стену вы держали?
— Которая отделяла север от земель королевства. На собрании лордов и короля было решено, что наш род создаст преграду, пока Глейгримы и Варфайры подготовятся к удару, когда мы устанем. Я не должен был быть один, но Крейд и Зейир, мои братья, пропали. Детей мы отослали, чтобы если и умрём, наш род продолжался. Я слишком долго держал стену один, сыновья и Софа мне бы не помогли, про племянников я вообще молчу — из них колдовать могут только двое, одному одиннадцать, второму шесть. Надо срочно рассказать об этом лордам и оповестить короля. Если… наверно, вернее сказать, когда лорд Глейгрим падёт… мы обречены.
Внутри нарастал ужас. Почему? Зачем? Не может же такого быть, чтобы Холдбисты были абсолютно непобедимы, есть же у них слабое место! Должно быть!
— Милорд, пожалуйста, скажите, что есть способ их уничтожить. Он должен быть.
— Даже если есть, нам он неизвестен. Там, когда я был у лорда Раяла… я видел, как всего трое из этих чудовищ махом разнесли отряд воинов. Мёртвых воинов. И не думаю, что у живых шансов будет больше.
Я сглотнул комок в глотке. Но если… но я больше не увижу родителей. Дом, друзей, и Софа… неужели и она умрёт? Неужели нас больше никогда не будет?
Я довёл лорда Дарона к лорду Вихту, и вышел в коридор. Уже спустя три часа вся знать, что была в замке, за исключением леди в положении, знала о грядущем геноциде. Мне было страшно, больно, скорбно, я хотел найти утешения у любимой женщины. Я хотел уйти с ней куда-нибудь в потаённый уголок, предаться ласкам и поцелуям, наслаждаясь каждой секундой, что нам осталось жить. Софа ударила рукой по столу.
— Надо спасти лорда Раяла! Он там совсем один, он умрёт за просто так!
— Мы все умрём за просто так! — в истерике выкрикнула её кузина. Леди Эриза. Измученная, запуганная, и сломленная.
— Милорды и миледи Варфайр, останьтесь пожалуйста. Остальные, прошу вас уйти, — вежливо сказал лорд Фейриблум. — Нам надо решить ещё один вопрос.
Нас выставили. Софа быстрым шагом направлялась к себе в покои. Я шёл следом. Она чуть не влепила дверью мне в лоб, врываясь в комнату. Я закрылся.
— Софа, я…
— Не говори ничего, — она села на кровать и взялась руками за голову. — Просто ничего.