Рирз стал медленно приближаться к родителю. Не может быть… не может такого быть, он… он же не предатель, правда? Рогор вытянул руку, ожидая кольцо, а нож удерживал магией Варфайров. Рирз практически вложил перстень в ладонь создателя, как в последний момент схватил запястье Софы и швырнул её в мою сторону, а сам херанул отца по скуле огненным шаром. Я поймал Софию, прижал к себе и целуя стал пытаться исцелить. Рирз не предатель, а Софочка в безопасности, мне больше ничего не нужно! Флейм жалась ко мне и плакала, трогая моё лицо и грудь, руки и плечи.
— Крысиный выкидыш, — рычал Рогор, сжав глотку сына.
— Ты и себя крысой назвал, да?
— Мерзкий бастард, ты был и будешь никем!
— Я знаю, кто я. Я твой сын.
С этими словами он столкнул отца с обрыва и упал следом.
— Рирз! — заорали я и Софа.
Я вскочил с земли, оставив Софочку, и подбежал к краю. Я готовился увидеть пронзённое острыми скалами тело друга, что отдал жизнь за нас, но я увидел другое. Уж не знаю, лучше это, или хуже. Рирз карабкался наверх, цепляясь когтями, и держал за волосы отрубленную голову Рогора. Я протянул ему руку, помогая залезть. Брюнет разлёгся на земле, положив рядом изуродованное лицо отца.
— Я… Рирз, я… спасибо, — всё, что я смог сказать.
— Ты герой, — всхлипнула Софа, подползя и обняв его.
— И я хозяин севера, — улыбнулся Холдбист, обняв девушку в ответ.
У меня вырвался смешок. Я улегся рядом, обнимая Софочку и друга. Море шумно билось волнами о скалы, а из-за чёрных снежных туч показался солнечный луч. Он падал на нас троих. Всё кончено. Теперь всё будет хорошо. Во веки веков.
Прошло два месяца. Жизнь входила в привычное нам русло. В города возвращались люди, лорды вновь правили в своих землях, а мы вновь ходили в колледж. Амнерис и Дженна оказались очень тяжело ранены, они едва-едва не умерли. Недавно они появились, радости и облегчению Софит не было предела. Она обнимала их, целовала, и вопила, что если они снова пострадают, она обеих добьёт, чтобы не мучились. Кстати о Флеймах, Верд и Мэхиген через две недели женятся, а Дару и Бриана собирались на летних каникулах поехать в королевские земли вдвоём. У лорда Дарона и леди Марион родились двойняшки, мальчик и девочка. Как раз в тот день, когда закончилась война. Их назвали Кассандра и Боуэн. Ренуар особо трепетно носился с девочкой, которая, по его словам, напоминала ему Риану. Его убитую Рогором дочь. Клейс недавно стал помолвлен с леди Дженной Форест. У лорда Раяла родилась дочь, Оливия, и они с Вердом решили, что если у него родится сын, то их дети поженятся. Так вероятность распрей между Флеймами и Глейгримами будет сведена на нет раз и навсегда. Рирз стал править севером, трепетно и тщательно стараясь исправить репутацию своей династии в глазах других лордов и обычных людей. Я же нашёл в себе силы вернуться домой, к родителям. Они выжили, и при встрече долго лобызали меня в губы и щёки, радуясь, что сыночка вернулся. Потом они познакомились с Софочкой, которую нашли очаровательной и милой, а папенька всё пихал меня локтем в бок и говорил, что гордится мной. Ещё бы не гордиться, я леди в дом привёл. Сегодня мы сдали последний экзамен. Верд закончил колледж и вовсю готовился к свадьбе, на которую силой тащили и меня. Лорд Дарон заявил, что будет счастлив видеть на свадьбе сына человека, который не жалея жизни исцелял народ. Я согласился. Нас с Софочкой ждёт свадьба. Не наша, но не важно. Свадьба, пир, и три месяца каникул. И целое лето впереди. И целая жизнь.
Этим утром меня будили нежные поцелуи и шёпот:
— Рафи, а Рафи. Мой пончик, открой глазки.
— Твой пончик хочет спать, — пробухтел я, отворачиваясь.
— Ну открой глаза, милый, у меня для тебя подарочек есть.
Я вздохнул и открыл глаза, смотря на мою пышечку.
— С днём рождения, любимый, — она поцеловала меня и протянула коробку.
День рождения. Вот мне и двадцать. А через десять лет мне станет тридцать, а потом сорок, и можно уверенно сказать, что с математикой у меня всё зашибись. Я чмокнул Софочку в висок и стал открывать подарок. В коробке обнаружилась пижама-панда.
— Померь, должно подойти, — она обняла меня.
Я стал мерить. И через три минуты я стоял перед девушкой в виде панды, только шкурка мне была слегка туговата в области живота, судя по натяжению пуговок. Софа умилительно прыснула.
— Я брала её две недели назад. Ты так быстро толстеешь, мой кругленький.
— Это не я, это живот, — я накинул капюшон и упал на кровать. — И я хочу спать.
— А спать не хочет тебя.
— Ну и кто меня тогда хочет?
— Твоя пампушечка, — она уселась мне на бёдра, обхватив руками брюшко. — Гм. Сладенький.
— Да, пышечка?
— У тебя животик подрос, ты давно взвешивался?
— Наверное, а что? Я не помню.
— Может, глянем, насколько больше стало моего пирожка?
— Твой пирожок не хочет с утра пораньше на Голгофу восходить.
— Ну чего ты? Будто я тебя гнобить буду. Ты же знаешь, — она поцеловала меня в шею, — чем обширнее мой пончик, тем больше любви он требует.
Я протяжно вздохнул и посмотрел на девушку.
— Я тебя люблю, но иногда мне так хочется тебя покусать.
— И я тебя люблю, мой толстенький.
Я ущипнул её за ляжку и поплёлся к весам, зевая и тря левый глаз. Цифра, что я увидел, заставила задуматься.
— Что там? — спросила Софа. Она подошла и встала рядом. — Ого.
Сто сорок девять с половиной. Шестьдесят лишних килограммов. Не успел я начать ныть, как Софит обняла меня и поцеловала.
— Мне до диеты пятьсот грамм осталось, — грустно осознал я.
— Целых пятьсот грамм. Почти килограмм. Ох, ты расстроился? Прости меня пожалуйста, пухленький, мне не надо было тебя с утра пораньше взвешиваться тащить…
— Прощу, если не будешь ругаться.
— Ругаться? Из-за чего?
Я взял её и поставил на весы рядом с собой. Нас двоих они взвешивать отказывались, ибо не показывали больше двух сотен, и мне пришлось слезть. Софа задрала голову к потолку, не желая смотреть на цифры. А я посмотрел.
— Эх, — вырвалось у меня.
— Что? Сколько?
— Да нисколько, ты не потолстела.
— Фух, — выдохнула Софочка, спрыгивая с весов.
На самом деле, я соврал. Моя пампушечка хорошо поправилась, девяносто девять с половиной. Не хочу портить ей настроение. Я-то ладно, я привык, что она меня жамкает и откармливает, а вот она загонится. Софа что-то говорила, чтобы я не расстраивался, но я не слушал. Я просто смотрел на неё, чувствовал её ладошки на своих боках, и тихо радовался.
— … ну хочешь, я тоже отъемся?
Я притянул её к себе и сильно поцеловал.
— Соф, пошли на море.
— На море? Пошли, только давай я вещи…
— Не надо вещей. Мне нужна только ты.
Она прямо растаяла и обняла меня. Я же чмокнул её в румяную щёчку, выглянул в окно и улыбнулся. Бескрайнее голубое небо, вид на лес и море из башен Файрфорта, яркое летнее солнце и нежный ветерок. И ласковая пышечка, что мнёт мои бока и целует, заключая в свои объятия. А впереди всё лето. И целая жизнь.
====== Эпилог. Часть первая ======
Комментарий к Эпилог. Часть первая В эпилоге все внимание сосредоточено на кинке. Я предупредила.
Прошёл месяц. Мы с Софочкой уезжали ко мне домой, где родители всяко с ней носились и старались угодить. И я, и она старались им объяснить, что она не изнеженная и не капризная девочка, которая может спать только на пуховых перинах, но нас не слушали. Мама отмахивалась от меня и говорила: «Существуют нормы приличия и этикета, которым и ты, кстати, обязан следовать. Тем более в обществе леди из Великой Династии». Позже мы приезжали к Рирзу. Хозяин севера радушно нас принял, и всё было бы хорошо, если бы не лютый холод. Даже летом здесь лежал снег и почти не было видно солнца. Я умудрился простыть, зато моя половинка счастливо скакала по сугробам, укрываясь огненными крыльями. Как же было приятно, когда она обо мне заботилась, пока я болел. Сейчас же мы с ней двигались в её замок. Я хотел было предложить лорду Дарону отпустить Софочку жить у меня, на что он ответил своё неумолимое: «Куда к тебе? В общежитие? Нет, лучше уж осенью ты переезжай ко мне в поместье, а летом можешь гостить здесь, в Файрфорте». Я старался объяснить, что я не круглый год в общежитии живу, но отец любимой не слушал и лишь упрямо навязывал заботу обо мне.