Аппетиту дочери лорд не мог нарадоваться долго, равно как и моему.
— Наконец-то одумались. А то сидят, слюной давятся, нет бы поесть как следует, так ведь они у нас на диете! Рафаил, ты на мясо лучше налегай, наешься быстрее. Софочка, пока пирожное не съешь — из-за стола не выпущу. И нарезки, нарезки тоже подъешьте.
— На, попей, — я придвинул к девушке какао.
— Вот твоё, — Софа же придвинула мой чай.
Мы накушались. А потом развалились в спальне и стали смотреть сериальчик, пока в коридоре слышались разборки Мэхиген и Верда, ибо наследник Дарона Флейма не оценил идеи благоверной — смешать селёдку с клюквой и съесть. Я посмотрел на довольную жизнью Софочку, уплетавшую шоколадку, и крепко чмокнул в щёчку.
— Не дам, моё, — она отвернула от меня шоколад.
— Давай поиграем.
— Это во что?
— Ну, можно в шаловливую медсестру и настойчивого пациента.
Софа ухмыльнулась. Затем дёрнула служанок принести еды. Когда принесли четыре подноса горячих блюд, холодных, сладкого и питья, девушка покопалась в шкафу и надела белый коротенький обтягивающий грудь и животик халатик.
— Ну как я?
— Если мне будут делать лоботомию, я хочу, чтобы это сделала ты, — сказал я, таращась на аппетитные формы возлюбленной.
— Мой милый, — она поцеловала меня и вынула из кармана белые меховые наручники. — Как на них смотришь?
— Положительно.
— Люблю тебя, — она шустро приковала меня за руки к кровати.
Я аж растерялся от неожиданности.
— Я почему-то подумал, что приковывать буду тебя.
— Меня потом. — она показала мне ключик и запихнула его в декольте. Поправила грудь. — Итак, теперь будем кушать.
К щекам прилила кровь. Софа, заметив моё смущение, наклонилась и поцеловала меня.
— Ночью ты бухтел: «Софа, раскорми меня и пристегни к кровати», я и подумала, что тебе этого хочется.
— Мне сон хороший снился, — промямлил я.
— Мне отстегнуть тебя, сладенький?
— Нет… нет, я… лучше дай пожалуйста тот красивый кусочек пирога.
У неё засветились глаза. Софочка стала меня кормить. Пристёгнутый к кровати и лежавший я ел и ел. Вскоре я стал замедляться и тяжело дышать.
— Погоди… хух…
— В чём дело, дорогой? Подустал?
— Немножко. Попить не дашь?
— Сейчас.
Я напился какао и икнул. Извинился, и продолжил трапезу. Уже через полчаса я застонал и откинул голову.
— Тяжело!
— Бедняжка, неудобно же, — Софа поправила мне подушку под головой. Опустила руку мне на брюшко. — Ой, какой животик. Как подрос.
— Нгх… — елозил я и стонал. Я старался хоть немного изогнуться, чтобы чрево упиралось в ладонь девушки и массаж был более настойчивым, но я сейчас, видимо, был слишком пузатым, потому что внутри всё стало очень тяжёлым. — Софа, погладь… ну пожалуйста, мне неприятно…
— Мой ты кругленький, — она поцеловала меня, массируя животик. Чмокнула в щёку. Затем поднесла ко мне пирожное. — Открывай ротик, мой толстячок.
Я ел из её ладошек. В меня влезло три пирожных и половина кусочка индейки. Я вздохнул и поёрзал.
— Нет… я всё.
— Рафи, ну же, кушай. Я знаю, что ты сможешь, — она поднесла к моим губам суши.
— Неееет, — хныкал я. — Пузико болит.
— Пузико очень большое, туда поместится ещё чуть-чуть. Ну мой кругленький, мой пухленький, давай, скушай ещё немножечко. Посмотри, это всего-то маленькая сушина. Неужели ты не вместишь её в свое красивое кругленькое брюшко?
Я со скулением съел суши. Потом ещё семь штучек.
— Ах… нгх, живот…
— Что такое?
— Живот, Софа… й-я сейчас лопну…
— Чш-чш-чш, не лопнешь, я рядышком, — она нежно похлопала брюшко. — Всё, ты умничка, мой толстячок.
— М-мне сейчас пузо разорвёт, — заныл я, стараясь дышать мельче, но чаще. — Боже, мой желудок…
Софа бережно покачивала мне животик, помогая улечься пище и перевариться быстрее. Внутри толстое брюхо сыто урчало. Через минут десять Софа прильнула к нему щекой, продолжая описывать круги ладонью.
— Как себя чувствуешь, мой толстенький?
— Полегче немножко. Нгх, Софочка… я, кажется, опять проголодался… не дашь ананас?
Она скормила мне несколько колечек. А потом взяла обеими ладошками меня за воротник и стала расстёгивать пижаму-панду.
— Я полагаю, у вас жалобы на тяжесть и боли в животе? — сказала она игриво, расстегнув одну пуговичку халата.
— Да… нгх, доктор, мне так плохо…
— Что ж, необходима пальцация животика и массаж стенок брюшной полости, — она стала ощупывать меня. Пузатого, стонущего и льнувшего к её рукам. По круглому брюху пробежались мурашки. — Ох, вы напряжены. Отдышитесь и расслабьте животик, я не сделаю вам больно. Да, вот так, — Софа нежно похлопала мне пузцо. — Очень хорошо.
— Доктор… ох, скажите, если меня положат в больницу, меня будете лечить лишь вы?
— Это не от меня зависит. А что? — игриво улыбалась девушка, массируя и похлопывая чрево.
— Я хочу, чтобы меня лечили вы одна.
Толстый животик заурчал, словно просил ещё больше ласки, заботы и нежности.
— Какая прелесть, брюшко урчит.
— Вы ему нравитесь.
— Оно мне тоже. Итак, я закончила осмотр. Могу сказать точно, что вам нужно внести в свою жизнь физические нагрузки.
— Какие например?
— Сейчас покажу, — она похотливо улыбнулась и впилась мне в губы.
Софа стала ласкать мне толстое пузцо, пока мы целовались, и она всё лапала меня и мяла жирок. Тут в комнату раздался настойчивый стук.
— Софаааа! Рафиии! — вопили Верд и Мэхиген.
Мы уставились друг на друга.
— Я убью их, — рыкнула она, достав из декольте ключ и освободив мне руки. Софа накинула нормальный халат и пошла открывать. Я же развалился на кровати, стараясь быстро застегнуть пуговицы и потереть запястья. Софочка распахнула дверь. — Чё вам?!
— Скажи ему, что имя Каин лучше, чем Арес.
— Скажи ей, что Арес самое пиздатое из имён!
— Я вас обоих сейчас задушу!
— Нет, — Мэхиген вошла внутрь и стянула со стола печеньку. — И ещё, по поводу девочки…
— Я сказал Серсея!
— А я сказала Мэдлен!
Они стали выяснять отношения уже у нас. Я старался не привлекать их внимания, потому как только слепой не заметит моего выросшего брюха. У Софы задёргался глаз.
— И я говорю… Раф? — на меня уставился Верд.
— А? — невинно отозвался я.
— А ты чего… стоп, с тобой что?
— А что?
— Ты такой… ну… ты толще, чем утром. Ты переел?
Я стал краснеть. Софа схватила брата за ухо, а Мэхиген за запястье, выволокла обоих в коридор, а потом захлопнула дверь, ругнувшись: «две покрышки!». Я вздохнул и улёгся на бочок. Ко мне подскочила девушка, лаская брюшко.
— Рафи, что такое?
— Да неловко мне как-то… я правда так разъелся?
— Это я тебя раскормила, извини, — она виновато опустила взгляд. — В следующий раз заранее скажу.
Я еле-еле перевернулся на другой бок, чтобы смотреть ей в лицо, и приобнял.
— Булочка.
— Да, толстячок?
— Я люблю тебя.
— И я тебя, мой милый. И я тебя, — Софа прильнула ко мне лбом. — Плюшечка, а дашь глянуть ту историю, что ты написал? Я тоже хочу кое-что дописать.
— Конечно.
Софочка вынула из ящика стола кучу листков, улеглась рядом, и стала читать. Потом советовалась со мной, что-то добавляла, чиркала, и снова писала. Со временем в нашей истории появились и части её приключений, эмоций и переживаний. Вечером она задремала на моей груди, прижимая бумагу к себе. Я перечитывал, слушая шум дождя и тихое сопение любимой. Магией держа ручку я поправлял некоторые места и знаки препинания. Так и появилось то, что вы читаете. Я долго думал над названием, и в конце концов остановился на имени колледжа. Ведь если бы я туда не попал, я бы не встретился с Флеймами, не полюбил одну из них, не смог бы никому помочь своей магией во время битвы. Не было бы мне счастья. И не было бы этой истории.