Не оборачиваясь, Уилл расстегнул куртку. Краем глаза он увидел сгорбленную фигуру старика, стоявшую теперь сбоку от него. Старик набрал в легкие воздух и со свистом выдохнул его. Неожиданно он вышел вперед и посмотрел на Уилла прямо и открыто. В желтом свете, идущем от горящей ровным пламенем ветки, мальчик увидел лицо, на котором боролись противоречивые эмоции: страх и надежда на избавление переплелись в мучительной нерешительности.
Затем старик заговорил; его голос срывался, а интонация была простодушной, как у обиженного ребенка.
— Он такой тяжелый, — начал он жалобно. — И я так долго его носил. Я даже не помню почему. Всего боялся, всегда убегал. Если бы я только мог избавиться от него, если бы я мог отдохнуть. Ох, если бы он исчез. Но я боялся отдать его не тому человеку. Если бы я сделал это, со мной произошло бы нечто ужасное, не могу даже думать об этом. Носители Света могут быть жестокими, очень жестокими… Я думаю, ты тот, кто мне нужен, приятель. Я искал тебя очень долго, искал, для того, чтобы отдать тебе этот Знак. Но как я могу быть уверен до конца? Как я могу быть уверен в том, что ты не посланник Тьмы?
«Старик долгое время жил в страхе, — подумал Уилл, — и теперь не знает, как перестать бояться. Как это ужасно — быть таким одиноким. Он не знает, как довериться мне. Прошло много времени с тех пор, как старик кому-либо доверял, и он попросту забыл, как это делается».
— Послушай, — сказал мальчик, — ты должен знать, что я не посланник Тьмы. Подумай сам. Ты же видел, как Всадник пытался уничтожить меня.
Но старик только страдальчески покачал головой, и Уилл вспомнил, как громко он кричал, спасаясь бегством при виде Всадника.
— Ну раз это не помогает, — продолжал Уилл, — неужели даже огонь ни о чем тебе не говорит?
— Огонь говорит о многом, — пробормотал Странник. Он смотрел на горящую ветку без всякой надежды, затем его лицо исказилось от ужаса. — Огонь приведет их сюда, ты знаешь это. Грачи уже показывают им путь. И как я узнаю, зажег ли ты этот огонь, потому что ты недавно проснувшийся Носитель Света, который забавляется играми, или этот огонь — сигнал для тех, кто меня преследует?
Он продолжал что-то уныло ворчать себе под нос, обхватив руками свои плечи. «Как он несчастен», — с жалостью подумал Уилл. Но он должен был найти способ повлиять на Странника.
Уилл посмотрел вверх. Еще больше грачей лениво кружили теперь над его головой, и он мог слышать, как они резко переговаривались друг с другом. Неужели старик был прав и грачи приведут сюда Тьму?
— Странник, ради всего святого, — нетерпеливо сказал он, — ты должен поверить мне. Если ты однажды не поверишь кому-то настолько, чтобы отдать ему Знак, тебе придется носить его всегда. Разве ты этого хочешь?
Старый бродяга стонал и бормотал что-то, уставившись на мальчика своими маленькими безумными глазками; казалось, он завяз в своей многовековой подозрительности, как муха в сетях паука. Но у мухи все же остаются крылья, которые могут порвать сеть, если у нее появится сила, чтобы взмахнуть ими хоть раз… Находясь под властью какой-то неведомой части своего сознания и не вполне понимая, что делает, Уилл сжал рукой железный круг на своем ремне, вытянулся во весь рост и, гладя прямо в глаза Страннику, призвал:
— Последний из Носителей Света пришел, Странник, и пробил час. Настало время отдать Знак — сейчас или никогда. Подумай о том, что другого шанса у тебя не будет. Сейчас, Странник. Иначе ты будешь носить его всегда. Покорись Носителю Света сейчас. Сейчас!
И его слова как будто освободили источник. В тот же миг все страхи и подозрения исчезли с искаженного старческого лица, уступив место детской покорности. Глупо улыбаясь и демонстрируя невиданное рвение, Странник ощупал руками широкую кожаную ленту, которую носил через плечо, и извлек из нее круг с перекрестьем внутри, почти такой же, как на ремне Уилла. Этот Знак излучал тусклое золотисто-коричневое сияние бронзы. Он передал его мальчику в руки и издал высокий смешок восхищенного ликования.
Охваченная желтым огнем ветка на снегу перед ними внезапно вспыхнула еще ярче, а затем огонь погас.
Ветка, оставшаяся лежать на снегу, выглядела точно так же, как в тот момент, когда Уилл впервые увидел ее на аллее: серая, ничуть не обгоревшая и холодная, как будто ее никогда не касались языки пламени. Сжимая в руке бронзовый круг, Уилл смотрел на ветку дерева с ободранной корой, лежащую на нетронутом снеге. Теперь, когда огонь исчез, окружающий мир стал более мрачным, полным теней, и мальчик с ужасом осознал, что день уже почти на исходе. Было очень поздно. И вдруг он услышал чистый голос, доносящийся откуда-то из тени впереди него:
— Привет, Уилл Стэнтон.
Странник в ужасе взвизгнул. Уилл быстро опустил бронзовый круг в карман и твердым шагом направился вперед. Он испытал сильное облегчение и почти опустился на снег, увидев, что с ним поздоровалась Мэгги Барнс, доярка с фермы Доусонов. Встреча с Мэгги, розовощекой поклонницей Макса, не предвещала ничего дурного. Ее пышную фигуру полностью скрывали пальто и шаль; она направлялась к главной дороге и несла накрытую корзину. Мэгги широко улыбнулась Уиллу и недоверчиво посмотрела на Странника.
— Почему этот старый бродяга, — спросила она своим бархатистым голоском, — слоняется по нашей округе вот уже две недели? Фермер сказал, что ты должен избавить всех нас от своего присутствия, старик. Он приставал к тебе, юный Уилл? Готова поспорить, что это так.
Она пристально смотрела на Странника, который угрюмо кутался в свое грязное пальто, напоминающее накидку.
— Нет-нет, — ответил Уилл. — Я просто приехал из Слау и шел от автобусной остановки домой, а тут наткнулся на него. Правда, я прямо врезался в него на бегу. Уронил все свои рождественские покупки, — поспешно добавил он и наклонился, чтобы собрать пакеты, разбросанные по снегу.
Странник засопел, еще плотнее закутался в пальто и шаркающей походкой двинулся вверх по дороге. Но, поравнявшись с Мэгги, он вдруг остановился и отпрянул назад, как будто натолкнулся на какой-то невидимый барьер. Он открыл рот, но не смог произнести ни слова. Уилл медленно выпрямился и смотрел на старика, держа в руках пакеты. Недоброе предчувствие закралось в его душу, словно озноб от холодного ветра.
Мэгги Барнс доброжелательно произнесла:
— Автобус из Слау прибыл очень давно, юный Уилл. И я иду на остановку, чтобы застать следующий. У тебя всегда уходит полчаса, чтобы проделать пятиминутный путь от автобусной остановки, Уилл Стэнтон?
— Не пойму, а вам-то какая вам разница, сколько времени у меня уходит на дорогу? — спросил Уилл. Он по-прежнему смотрел на застывшего на месте Странника, и тревожные мысли начали возникать в его голове.
— Где же твои хорошие манеры, Уилл? — удивилась Мэгги. — А еще воспитанный мальчик.
Ее глаза на прикрытом шалью лице ярко горели и, не отрываясь, смотрели на Уилла.
— Что ж, до свидания, Мэгги, — сказал Уилл. — Мне нужно домой. Чай, наверное, уже готов.
— Возможно, этот отвратительный грязный бродяга, в которого ты врезался, и вправду не навредил тебе, — мягко произнесла Мэгги, не двигаясь с места, — но проблема в том, что эти бродяги крадут вещи. И этот тоже украл кое-что на днях на ферме, юный Уилл. Он украл вещь, которая принадлежала мне. Украшение. Довольно крупное, красивое, золотисто-коричневое, в форме круга, — я носила его на цепочке на шее. И я хочу получить украшение обратно. Немедленно! — последнее слово прозвучало очень агрессивно, а затем Мэгги снова заговорила своим сладким нежным голосом, словно он никогда и не менялся: — Мне очень нужно это украшение, правда. Я думаю, старик мог засунуть вещицу в твой карман, когда ты наткнулся на него. А ты ничего не заметил. Наверное, при свете того маленького костерка, который горел, бродяга увидел меня и перепугался. Это вполне могло случиться, не так ли, юный Уилл?
Уилл занервничал. Мурашки побежали по его коже, когда он слушал Мэгги. Она стояла прямо перед ним и выглядела совсем как обычно — простая розовощекая девушка с фермы Доусонов, которая управляла доильной машиной и выращивала телят. Но источником тех слов, которые она произносила, могли быть внушены только разумом Тьмы. Мэгги похищена служителями Тьмы? Или она одна из них? Если это так, что она способна предпринять?