– Моему брату свойственно нагнетать обстановку. Даже в тех случаях, когда угроза минимальна, – попробовал разрядить мрачную атмосферу Дармир. – Сейчас надо думать об убийце.
– Надо увеличить ночной караул, – спонтанно предложил Вард, идею которого единогласно поддержали.
Разве что Танар и Викхель не выразили согласие, поскольку занимались похоронами павшего рыцаря. На удивление быстро они выкопали могилу. За все время действа Викхель не решался заговорить, а Танар сосредоточено занимался погребением. Поэтому оба пребывали в безмолвии, которое Танар, все-таки, нарушил из-за необходимости высказаться по традиции о покойном.
– Ты был славным человеком, с которым я познакомился еще в юности, – начал король. – Помню, был случай на охоте, когда ты спас меня от разъяренного медведя. Зверь тогда тяжело ранил меня ударом лапой. И сделал бы это вновь, окончательно решив вопрос с моим существованием. Но подоспевший вовремя, ты убил животное, а меня протащил на спине к ближайшему месту оказания помощи, приговаривая: «Держитесь, король! Мы с Вами еще знатно поохотимся! Вы только держитесь». Сегодня ночью тебя подло зарезали, словно скотину из хлева. Как и остальные рыцари, ты, Заклид, достойный человек, погибший от руки недостойного и похороненный без должных почестей в проклятых Творцом землях. Тебя вместе с остальными павшими мой народ воспоет в песнях, а я отомщу за тебя. Спи спокойно, брат.
Танар склонил голову, отдавая дань памяти рыцарю.
Осторожно положив бездыханное тело с рыцарским мечом в свежевырытую неглубокую яму, двое стали засыпать его землей.
– Скорблю о Вашей утрате, – сочувствующе произнес гладиатор, – терять соплеменников – это всегда больно.
Танар поднял опустившуюся голову и нелестно посмотрел в глаза Викхеля. Сейчас король пребывал в не самом удовлетворительном состоянии, поэтому соболезнования помощника всерьез задели его.
– Особенно на арене, когда убивают молодых парня и девушку у тебя на глазах, а ты и вида не подаешь, будто тебя нет.
Гладиатора преобразился, явно не ожидав подобной реакции. Возмущение и обида проступили на его лице, которое говорило о готовности физически оспорить разящую фразу короля. Она, бесспорно, зацепила далекие струны души воина. Такой гневной гримасы Викхель не демонстрировал ни в бою с изгоями, ни с дерзким наемником. Казалось, что он сейчас накинется на Танара и уложит последнего из группы франов рядом с его другом. Не за то, что гурк возненавидел короля за сказанное, но за то, что гурк ненавидел себя, а король об этом сказал, попав в самую цель. Но терпение Викхеля, словно морские скалы, разбило волну гнева.
– Ваше Величество…
– Я все видел, Викхель. Твое каменное лицо, твой равнодушный взгляд. Он ясно говорил о твоем отречении от этих бедняг. К чему эти пафосные речи?
– Вы не знаете!
– Чего я не знаю, гурк?
– Меня, их, всю историю.
– Ошибаешься, о тебе я достаточно узнал тогда. А что касается парня с девушкой, так ты их тоже не знал. И, я уверен, не хотел знать.
– Тина и Бад. – Чуть ли не во всю глотку произнес гладиатор.
– Что?
– Их так звали. Тина и Бад. Они до конца воевали за нашу свободу, как я когда-то воевал с даннами. – Гордо ответил гладиатор. – Они настоящие герои.
Словно развороченный муравейник, разум Викхеля выплеснул наружу болезненные воспоминания. Гурк даже присел, не находя себе места на ногах.
– Вы наверняка слышали о войне Яроса с гурками. – Издалека начал великан, хотя Танар вовсе не призывал его к ответу. – Длительная и беспощадная она прокатилась по югу огненной империи. Данны бились за царя, а мы за свое место среди народов Восходоземья. Как мы не старались, их было больше, у них были грамотные полководцы и они были лучше вооружены. Они атаковали, мы отступали, неся потери. Постепенно нас все дальше оттесняли к горам, что на юге с Азулоном. И вот однажды Конрад подошел с 10-тысячным войском, превосходящим в десять раз наше, к поселению, где мы держали оборону. Наш последний рубеж. Его окружили со всех сторон. Царь пообещал сохранить наши жизни в случае капитуляции и пригрозил вырезать поголовно всех солдат, женщин и детей, если мы не сдадимся. Нам пришлось сложить оружие ради своих близких. Царь сдержал слово о сохранении жизни, но не сказал, какой она будет. Так, он забрал в рабство всех мужчин и половину женщин с детьми, в которую попала моя семья. Зная о слабости царя к играм арены, я предложил ему себя в качестве гладиатора взамен на свободу семьи. После недолгих раздумий он согласился, отпустив жену с детьми, а меня погнали в клетку к остальным. За мной наблюдали, держась от страха за руки, совсем юные Тина и Бад, которые не попали в рабский список. Помню их детские, но отважные, взгляды. Они всегда взирали на меня, как на героя, как на символ борьбы. В тот день они также на меня смотрели. Да только вот их герой у них же на глазах превращался в бесправного раба. Они могли жить относительно спокойно и вольно, но предпочли бороться.